Хакеры: Герои компьютерной революции - Стивен Леви

Как-то незаметно получилось, что за последние годы достаточно большое количество значений слова «хакер»: «компьютерный гений-озорник-любитель-специалист-исследователь» постепенно сжалось до «компьютерного хулигана-преступника».

Давайте проведем небольшой тест. Какие ассоциации вызывает у вас слово «хакер?».

Обозлившийся на весь мир прыщавый подросток в периоде полового созревания, пишущий очередной кривой вирус и страстно желающий прославиться при помощи этого на весь мир, в крайнем случае на всю школу.

Очень нехороший молодой человек, непременно в черных очках, упакованный в черную кожу, с дорогой сигаретой в зубах, сидящий с ноутбуком в машине с наглухо тонированными стеклами. Его правая рука сжимает мышь, а левая — большой никелированный пистолет. Если левша, то наоборот.

Обрюзгший мужик неопределенного возраста в толстых очках с роговой оправой (как вариант — очень худой молодой человек, в очках в тонкой металлической оправе), косматый (лысый), небритый и немытый много месяцев (это обязательно), непременно с банкой пива в руке, упаковкой пива на столе и с пакетом чипсов (как вариант — попкорна) в обнимку, пищущий супергениальную программу, дешифрующую древние письмена или сигналы зеленых человечков.

Маньяк-извращенец, истекающий слюной на половую жизнь зверей (как вариант — людей), ломающий сайты чужими скриптами и прогами и скачивающий своими натруженными руками гигазы порнографических картинок в Интернете.

Если вы выбрали хотя бы один пункт, то можно только «порадоваться» за труды журналистов околокомпьютерных и не очень изданий во всем мире, а также голливудских режиссеров, прививших умам неискушенных сограждан именно такое видение мира.

Но, к счастью, так было не всегда. Эта книга позволяет вернуться к тем дням, когда все это еще только начиналось. К тем чистым и немного наивным ощущениям первоткрывателей, которым в руки попали удивительные игрушки, гигантские по размерам и стоимости.

Но главным было не это. Произошло открытие нового мира, удивительного в своей логике, где понятия не допускали двойных толкований. Только «да» и «нет»: «ноль» и «единица» — вот их фундамент. Мира, которым можно было бы управлять по своему желанию и который можно было перекраивать по своему усмотрению. Мир, в котором из небольшого набора элементарных вещей можно было бы строить сколь угодно сложные вещи. Мир, который возвращал вам чувства, которые вы в него вкладывали. Он давал торжество разума, испытывающего радость при виде того, как нечто выполняет действия в точности по тому плану, который вами описан. Удовольствие Повелителя этого маленького мира, при виде каждого «камешка» и «песчинки», созданного в нем вашими руками. Радость творца, которому открываются необъятные перспективы для совершенствования и улучшения дела рук своих. Восторг ученого, который за непонятными для непосвященных формулами видит движение мира вокруг. И ощущения человека, который в своем знании ЧУВСТВУЕТ силу. Ощущение Бога, если хотите, хотя Богом быть трудно.