Северный витязь - Александр Александрович Тамоников

– Не тебе ли я молился, Господи? Не я ли на коленях перед тобой стоял и слезы лил?

Крупный мужик с косматой гривой черных с проседью волос стоял на коленях и бил кулаками в деревянный пол с такой силой, что икона в красном углу стала съезжать, лампадка под ней закачалась и замигала. Упал на пол один из вышитых нарядных рушников, которыми был украшен киот.

– Что ты, Тимофей! – бросились к неутешному вдовцу от дверей несколько баб. – Окстись! Ты бога-то не гневи!

Они громким шепотом увещевали хозяина дома и, истово крестясь, косились на покойницу, лежавшую прибранной на столе. Унять Тимофея, первого силача во всем Карачарове, было непросто. Они пытались уговорить его, плакали, мол, женушку уже не вернуть, но ведь и дальше жить надо, малолетнего Ивана поднимать. Но мужик в очередной раз упал грудью на пол, пудовыми кулачищами ударил об пол, и полетела вниз икона, ударилась углом и легла прямо перед лицом Тимофея. Все замерли, как онемели. И только Тимофей смотрел на это знамение безумными от горя глазами.

Вскочив на ноги, он кинулся в дальнюю комнату, лязгнул в темноте железом и выбежал назад, держа в руках обнаженный меч, который уже почитай лет десять не брал в руки.

Ужаснулись соседи и родичи, пришедшие с покойницей попрощаться, отшатнулись кто к двери, кто к окнам. Видать, совсем Тимоша от горя умом тронулся. А Тимофей вдруг подскочил к иконе и совершил такое страшное, что многие с криками бросились вон из избы. Взмахнув мечом, он разрубил икону на две части. Разлетелись куски в разные стороны. Одна – под ноги соседям у двери, а вторая под стол, на котором лежала покойная жена.

Долго не могло успокоиться село Карачарово. Ползли слухи один страшнее другого. Кто-то говорил, что будто бы слышали трубный глас архангельский, кто-то видел, что на миг солнце потемнело и в красный цвет окрасилось. Но больше всего шептались у плетней да у колодцев старухи, что местная ведунья Февронья предрекла проклятье, которое падет на весь Тимофеев род по мужской линии. Что за такое богохульство Господь не даст во многих поколениях здорового мужского потомства. Будут теперь в этом доме бабы рожать убогих да больных.

Тимофей сидел на свежей могилке жены, постаревший, сморщившийся, как будто и не он это уже, а старец с припорошенной снегом головой. Он разглаживал холмик подсохшей землицы, выбирал и отбрасывал в сторону сухие травинки и камешки, тихо разговаривая с покойницей, будто она была рядом.