Испуг - Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Испуг

Стихотворение в прозе

Маленький Сережа подбежал к отцу и проговорил задыхаясь:

- Папа-папа!.. Там, на дорожке... лягушка!.. Папа-папа!.. Там, на дорожке лягушка... раздаву-утая!.. Суха-ая!

- Ага... ну хорошо, - сказал папа; не посмотрел на него - читал газету.

- Папа-папа! - Сережа потянул его за рукав. - Там, на дорожке... ну, смотри!.. Папа же!.. Там, на дорожке... раздави-итая, сухая!.. Папа...

- Ну хорошо. Поди побегай! Поди к маме, - сказал папа, ощупью нашел его стриженую головку, добавил: - Вот напек головку на солнце!.. Поди в холодок к маме... Поди.

Растопырив голые ручонки, как крылья, побежал Сережа к маме, стиравшей тут же в саду его белье.

- Мама-мама, - ухватил он ее за фартук, - мама же, ну, смотри!.. Мама, там, на дорожке... раздавитая лягушка... так! - он запрокинул голову и раскорячил ноги. - Су-ха-ая!

- Не мешай, уходи! - сказала мама.

- Ну, смотри, - захныкал Сережа. - Раздавутая лягушка... там...

- Я тебе сказала: уходи!

- Ну, смотри! Ну, смотри!.. - несколько раз топает на месте ногами оскорбленный Сережа, уже собирается заплакать во весь голос, но замечает Прокофия-плотника, который чинил ворота.

- Пор-кофий, Пор-кофий, - добежал до него Сережа, - там, на дорожке лягушка... раздаву-утая...

- Ишь ты... лягушка! - удивляется Прокофий. - Какая лягушка-то?

- Раздави-итая... Сухая!..

- Вот еще какая, - ах ты, господи! - Прокофий улыбается заросшим отовсюду ртом, откладывает в сторону шершебок и покрывает ласково Сережину спину широкой ладонью.

- Лягушка? - говорит он.

- Суха-ая! - добавляет Сережа.

- Ишь ты, - удивляется Прокофий, - дела чудные!.. А много ль тебе годов, Сережа?

- Три, - говорит Сережа и тут же добавляет поспешно: - И восемь.

- Та-ак... три да восемь... это, стало быть, тебе много годов... Оказался ты у нас старичок: три да восемь... Постой-ка, цанзюбель возьму...

Он отстраняет легонько Сережу и вынимает из мешка длинный желтый ящик.

- Цан-буль-буль, - пробует про себя повторить Сережа, задумчиво засунувши палец в рот.

- Цанзюбель называется... А вот это - это струг двухручный, понял?

От усилий запомнить "цанзюбель" и "струг" Сережа шевелит губами и жмурит брови, а Прокофий уже орудует цензюбелем, и из-под мудреного визгливого инструмента ползут-ползут длинные, желтые, как макароны, стружки, от которых пахнет скипидаром.

Очень жарко. Так жарко, что нельзя стоять возле Прокофия голыми ногами на горячем песке. Сережа переминается, подпрыгивает, чешет подошвы, потом окончательно начинает тосковать: