Человек медленно шел по темной улице. Это был молодой человек, одетый в консервативную темно-синюю двубортную спортивную куртку, серые брюки-клеш, ярко-синюю рубашку с широким галстуком. Но вот шел он словно восьмидесятилетний старик, с подгибающимися коленями и прижав руку к боку. Звали его Дамокл Монтгомери, и в него только что выстрелили почти в упор из 32-миллиметрового пистолета системы «беретта». Пуля пробила два ребра, осколки которых вонзились в печень, и остановилась буквально в сантиметре от позвоночника.
Добравшись до начала переулка, он полувошел-полуупал в темноту между старыми кирпичными стенами. Крышка мусорного бака загремела по грязным булыжникам. Он оперся о стену, чтобы не упасть, и стал двигаться вдоль нее вглубь переулка, где все сильнее воняло мусором. Добравшись до конца тупика, он развернулся, по-прежнему подпирая спиной стену. Потом осторожно пощупал горячую влагу на правом боку сразу под ребрами. В толстом фланелевом пиджаке была большая дыра, вмявшая шелковую рубашку и майку в рану.
В начале переулка послышались осторожные шаги. Вспыхнул луч фонарика. Пробежал по тротуару, по стене и груди Монтгомери и остановился на его лице. На мгновение замер, затем мигнул и погас.
— Куда тебе выстрелить, а, дерьмо? — раздался негромкий, хриплый голос. — Между глаз подойдет?
— Уж лучше в живот, Чико, — натянутым, как тонкая проволока, голосом отозвался Монтгомери. — Хреновый из тебя стрелок.
— Молись, крыса. Через пять секунд ты встретишься с Богом. Раз...
Монтгомери слушал, как тот ведет отсчет. Это тянулось и тянулось, но, наконец, послышалось «пять», и тут же из дула пистолета вырвался сноп пламени, озарив все теплым желтым светом. Сноп пламени стал вытягиваться, окруженный черным дымом, но внезапно замедлился и остановился. Убийца стоял, расставив ноги, чуть подавшись вперед и опустив левую руку с растопыренными пальцами, а в правой держа трясущийся пистолет. Зубы его были оскалены, а глаза сощурены и неподвижны...
Позади него в начале переулка возникло какое-то движение. И появился человек в сером котелке и щеголеватом утреннем пиджаке с эскотским галстуком и бутоньеркой. Человек, придирчиво глядя, куда ступить, пробрался по переулку к тупику. Лицо его словно светилось внутренним светом — узкое, чопорное лицо пожилого человека с аккуратно ухоженной полоской усиков. В руке, обтянутой перчаткой из свиной кожи, покачивалась тонкая трость с серебряной рукояткой. Незнакомец с любопытством глянул на застывшего стрелка, затем взгляд миновал его и остановился на раненом. Оценивающий такой взгляд, а губы были пренебрежительно поджаты.
