Ошибка инженера Гарина - Сергей Валерьевич Уткин

Осень сорок второго года вызывала у рейхсминистра Альберта Шпеера гамму противоречивых чувств. С одной стороны было, отчего впасть в уныние: неожиданный провал блицкрига, череда поражений под Москвой и Ростовом-на-Дону, затянувшаяся блокада Петербурга. Русские, которых год назад гнали до самой Москвы, теперь отчаянно цеплялись за каждый клочок земли. Было очевидно, что войскам Вермахта предстоит пережить еще одну ужасную русскую зиму.

С другой же стороны: новинки германской промышленности должны сломить сопротивление Советов. Новые самоходные орудия не только опозорят советские танки, но и вселят в солдат уверенность в неизбежной победе Третьего Рейха. Эх, если бы не запрет фюрера, мы бы эти самоходочки за пару лет доусовершенствовали так, что русские КВ и «тридцатьчетверки» от одного вида взрывались бы!

Крамольные мысли рейхсминистра прервал зуммер телефонного аппарата.

— Слушаю!

— Господин рейхсминистр, — раздался в трубке голос адъютанта. — С вами хочет говорить Вальтер Дорнбергер. Он утверждает, что это очень важно.

— Соедините!

— Слушаюсь! — в трубке громко щелкнуло.

— Здесь Шпеер, говорите!

— Господин рейхсминистр, мне только что звонил Конрад Данненберг, это один из ребят Вернера фон Брауна. Говорит, к нему обратился один сумасшедший, предлагает свою разработку новейшего оружия. Как он утверждает, его оружие обладает феноменальной разрушительной силой.

— Кто же этот сумасшедший? Имя?

— Русский…

— Русский?

— Да, господин рейхсминистр, русский. Его имя Петр Гарин, сбежал из Советской России в начале тридцатых.

Шпеер задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

— Он готов предоставить чертежи, схемы своего оружия?

— Никак нет! Говорит, что все чертежи у него в голове и показывать их он никому не собирается.

— Тогда что же он хочет, этот Гарин? Миллион рейхсмарок или имение под Берлином?

— Никак нет! Он просит всего лишь химическую лабораторию, пару подручных и кое-какие материалы для изготовления образца.

Шпеер вновь помолчал, обдумывая услышанное.

— И сколько времени ему потребуется на это? Три года, пять лет? Мы ждать не можем.

— Он обещает устроить демонстрацию образца уже через две недели.

Рейхсминистр напряженно думал, не обращая внимания на вежливое покашливание в телефонной трубке. Взвесив все pro et contra, Шпеер принял решение.

— Скажите, герр Дорнбергер, кто-нибудь еще знает про этого русского?

— Никак нет! Только вы, я и Конрад Данненберг.

— Хорошо. Что в том списке материалов, которые запросил русский? Есть что-то ценное, редкое?