Восход Левиафана - Алексей Владимирович Фролов

В авторском предисловии принято раздавать благодарности, но я не буду этого делать. Не потому что некому, и не потому что этот роман -  всецело моя заслуга (ведь так не бывает). Просто время не пришло. Для вас, тех, кто читает эти строки, мир все еще прежний, возможно - плохой, наверное - хороший, чаще - разный. Но - прежний, такой - каким вы его знали всегда. А этот роман призван все изменить, как сейчас говорят - взорвать сознание.

Амбициозно, пафосно, самоуверенно... Вы можете подобрать к моим словам любые эпитеты, благо - великий и могучий каждому из нас предоставил безлимитный ареал возможностей. Но это ничего не изменит. А мой роман, я верю в это, сможет. Сможет изменить вас, ваше видение самих себя и окружающих, ваше понимание мира, в котором нам всем приходится жить. Да, именно так - приходится, или у вас был выбор? У меня не было, не помню такой опции.

Еще в авторском предисловии принято рассказывать, как создавалось произведение. Этого я тоже не буду делать. Потому что, будем честны, вам плевать. Я не Толкин, не Кинг, не, прости господи, Мартин. И все, чем мне стоит с вами поделиться - в этом романе, а не за его пределами. Закулисье (мой собственный маленький Лимб) - это игра другого уровня. В нее тоже можно играть вдвоем, но лишь тогда, когда это уместно.

А вот о чем мне действительно стоит сказать в предисловии, так это о мире, который я описал. Он так похож на наш с вами, что их очень легко спутать. Многое будет знакомо, что-то покажется родным до колик. Но знайте - это другой мир, пусть даже неотличимый от нашего. Поэтому все аллюзии и отсылки, все социальные и политические мотивы, которые вы здесь встретите, ни в коей мере не пропагандируют межрасовую ненависть, религиозную нетерпимость и недовольство актуальным государственным строем. Все это - плод моей фантазии, любые совпадения - случайны. Остальное - на вашей совести.

Он шел, не разбирая дороги. Ноги сами несли его к дому. Подол неба, едва подсвеченный розоватой охрой, улыбался обреченной ночной прохладе. Еще полчаса и романтика полутеней отступит, ее место займет прямой до грубости и однозначный до омерзения свет, яркий, самоуверенный. День лицемерен, неумолим и жесток. Наивен тот, кто верит в невинность света и порочность темноты. Мир не такой, каким кажется.

Карн глубоко затянулся и посмотрел вверх. Кусочек неба. Кусочек светлеющего неба, зажатый между каменными исполинами, отвратительными в своей роковой бездыханности. Они совсем не серые и монотонные, какими их описывают современные недопоэты. Но цветастая отделка и неоновая паутина не меняют сути. Манекен не улыбнется вам, даже если вы бережно оденете его в стильный костюм от «Гуччи». «Ролекс» на руке и «Кельвин Кляйн» в промежности может и придадут уверенности, но ума не прибавят. Дерьмо в любом случае остается дерьмом. В этом наш мир постоянен. Что ж, хотя бы в этом.