Лучший дом на деревне - Виталий Рапопорт

Виталий Рапопорт

Лучший дом на деревне

В сорок девятом что ли году довелось мне, пацаном, проживать в селе Саларьеве под Москвой. Отец получил назначение на рентгеновский завод по соседству, но жилья не было, только пообещали. В ожидании комнаты в строившемся заводском доме мы два года скитались по окружающим деревням.

С саларьевской хозяйкой тетей Настей мы быстро сошлись. Отец с матерью уходили на работу рано: им предстояло топать три версты до завода, я же старался продержаться под одеялом как можно дольше. Изба за ночь порядочно выстужалась, я имею в виду зимой. Настя с утра печку не топила -- ставила самовар. Самовар был медный, вместительный, что называется -- ведерный. Настя ставила его полный: чтобы иметь горячую воду для разных надобностей, да и чаю выпивалось изрядно. Когда самовар поспевал, мне было не миновать вставать. Мы принимались за жидкий чай, который хорошо согревал, при этом беседовали о разных предметах. Из этих разговоров произошла наша дружба с Настей, которая потом долго продолжалась.

Насте тогда было от силы лет сорок, но выглядела она бабкой, дело обычное для деревенской женщины: работа в поле и по дому молодости не прибавляет. Лицо у Насти, хотя и в морщинах, выглядело привлекательным. В нем было приятная округлость, открытость, но возможно все делали глаза. Голубые, красиво разрезанные были у Насти глаза.

Осадка и походка Настины были больше старушечьи: ее мучила боль в "пояснике". Как и другие бабы, она поднимала и таскала тяжести. В Москву везла бидоны с молоком на продажу, обратно тащила две клеенчатые сумки, связанные косынкой. Сумки были полные: себе продукты и главным образом хлеб на корм корове. Власти с этим боролись, настраивали население против деревенских, но и то правда, что другой фураж достать было почти невозможно.

Образовательный уровень у Насти был четыре класса, читала она редко и с напряжением, писала и того реже. Однако ум у нее был живой, а язык бойкий, когда надо -- колючий. Злилась Настя нечасто и подолгу быть сердитой не умела. Круглый день в избе гомонило радио, черная тарелка на стене. Настя держала его включенным ради сводок погоды. Все прочее -- музыка, известия, процветавший в ту пору радиотеатр -- ее по видимости не задевало. Спешу оговориться, что сводки она слушала не для прямого употребления, как горожане. Те озабочены, что сегодня надеть, брать или не брать зонтик. Для Насти подобные вопросы были праздные, потому как зонта у нее сроду не водилось, а, появись она с ним, деревня бы долго со смеху каталась. Одевалась она не по погоде, а по сезону. Юбка с кофтой были одни и те же, но обувь менялась. Летом -- грубые сыромятные ботинки, а вокруг дома босиком, зимой -- валенки с галошами. Весна и осень требовали особого снаряжения, именно -- резиновых сапог, без которых передвигаться по вечной глинистой грязи было очень трудно. На зиму у Насти были отведены шерстяной платок и пальто на вате, для работы -- телогрейка. Праздничная одежка тоже имелась, но употреблялась крайне редко.