Зелёные и серые - Тимоти Зан

Солнце уже давно село за деревьями Риверсайд-парка на западной оконечности острова Манхэттен, и в воде Гудзона переливались огни Нью-Джерси. Меланта Грин в сопровождении двух воинов шла по прохладной траве верхнего променада к каменной лестнице, спускающейся в главный парк, и жадно вглядывалась в эти зыбкие огни и темное небо. Она поймала себя на том, что разочарована, – ей хотелось, чтобы ее последний закат являл собою более яркое и пышное зрелище. Но все было кончено, ничего не изменить. Небо почернело, не слишком теплый день уступил прохладе октябрьского нью-йоркского вечера. Ровный северный ветерок трепал остатки последних листьев, и сквозь страх и боль, колотящиеся в сердце, казалось, что сами деревья прощаются с Мелантой. Именно сейчас, когда они готовились к зимнему сну, ей предстояло погрузиться в тихое небытие.

Только их сон через несколько месяцев прервется теплым светом солнца и радостным приходом весны. Меланта же заснет навсегда.

На верхней площадке лестницы, ведущей к памятнику Джону Каррере, немного поодаль друг от друга замерли в ожидании две небольшие группы зеленых и серых. Возможно, уже сейчас установилось тревожное перемирие, и когда-нибудь мог наступить подлинный мир, но это не означало, что оба клана доверяли друг другу. Некоторых она узнала в свете уличных фонарей Риверсайд-драйв: Сирила и Александра, возглавлявших зеленых. Совсем недавно эти двое долго и серьезно разговаривали с ней, перед тем как окончательно принять решение. Она увидела и своих родителей. Несмотря на разрывающую их сердца муку, они отважно пытались сохранять мужество и своей любовью поддержать дочь. Узнала она и нескольких коренастых серых с широкими лицами, взиравших на нее бесстрастно и молча. Ее называли надеждой обоих народов, той, чье самопожертвование принесет им мир.

Она надеялась, что это так. Ужасно было бы умереть ни за что.

Они остановились примерно посередине между двумя группами. Поздоровавшись, Сирил произнес несколько ободряющих слов, но, к счастью, скоро закончил речь, поскольку ясно было, что желания разговаривать ни у кого нет. Теперь, когда солнце село, а вечер становился все холоднее, даже Меланта не видела смысла откладывать неизбежное.

Предварительная часть ритуала завершилась. Сирил и пожилой серый с длинным шрамом на левой щеке – кажется, его звали Хафдан – направились по лестнице, ведущей в нижнюю часть парка. Меланта с сопровождающими двинулись за ними, а следом потянулись остальные наблюдатели. Проходя мимо небольшого цветника, который, как сказали, будет местом ее упокоения, она вдруг задумалась, станут ли красивее цветы следующей весной.