Толлеус. Изгой - Анджей Ясинский, Дмитрий Александрович Коркин

Широтон

Толлеус проснулся внезапно, словно от толчка. По внутренним ощущениям ночь еще только собиралась уступать права нарождающемуся утру. Проверить предположение не представлялось возможным: свет лился от искусного светляка, а единственное крохотное окошко было таким темным, что навевало мысли о намеренном затемнении. Будь на дворе обычная ночь – были бы звезды, да и свет Мунары позволил бы увидеть хоть что-нибудь. Осоловело обводя взглядом скудное убранство незнакомой комнатушки, Толлеус силился понять, где он есть. Непонятное место – тишина, как в могиле. Причем тишина абсолютная, нет привычных звуков, присущих любому жилому дому: не жужжали мухи, не шуршали и не попискивали мыши в подполе, не поскрипывали старые половицы. Более того, сейчас молчали даже призрачные голоса, ранее и днем и ночью бормотавшие в голове у искусника. За долгие годы своей жизни старик так и не выяснил, откуда они берутся, хотя в молодости неоднократно предпринимал попытки с этим разобраться. Все же кое-что опытным путем удалось узнать. Например, что это не наваждение и не бред больного воображения, что призрачный шум имеет эмоциональную окраску, что он громче в городах и тише в сельской местности и что его можно совсем заблокировать с помощью плетений. Сейчас, похоже, как раз такой случай. Странно – «глухие» здания встречались старику крайне редко, поскольку плетение, отсекающее гомон призраков, манозатратное.

Что произошло и где он? Память стала медленно возвращаться, когда сон отступил. «Я в Широтоне, чародейской столице. В самом сердце враждебной страны, – вяло потекли мысли в голове. Страха не возникло, Толлеус уже немного привык не шарахаться от каждого встречного, как было поначалу. – Я участвовал в Турнире големов, да. Причем отлично выступил на своем шестиногом големе Пауке, несмотря на все сомнения кордосского посла».

– Так ведь как раз Маркус здесь тебя и запер, а перед этим до глубокой ночи допрашивал, забыл? – с ехидцей спросило проснувшееся альтер эго.

Этот «второй Толлеус» большую часть времени тихонько дремал где-то на задворках сознания, но всегда просыпался в период волнения и не упускал возможности поддеть старика. Впрочем, споры с ним приносили явную пользу: несмотря на общие знания этой «парочки», их мысли и характер отличались, так что получался самый настоящий живой диалог. Единственным досадным эффектом таких размышлений было то, что искусник зачастую проговаривал их вслух.