Поцелуй меня первым - Лотти Могач

Был вечер пятницы, девятая неделя проекта. В голосе Тессы ничего не изменилось, но, взглянув на ее узкое бледное лицо, я догадалась, что она плакала. Она сидела на кровати, прислонившись к стене, и глядела в потолок. Затем выпрямилась и перевела взгляд в камеру. Прежде я не видела Тессу такой – с пустыми и в то же время испуганными глазами. Такое же выражение глаз было у мамы в последние дни ее жизни.

– Мне страшно, – сказала Тесса.

– Почему? – тупо спросила я.

– Мне безумно страшно, – повторила она и разрыдалась.

Я никогда не видела, чтобы она плакала; вообще-то, по ее собственному признанию, плакала она редко. Как и я. Это нас объединяло.

Она всхлипнула, тыльной стороной ладони отерла глаза и чуть громче произнесла:

– Понимаешь?

– Конечно, – сказала я, что было не совсем так.

Она молча смотрела в камеру.

– Можно тебя увидеть? – внезапно попросила Тесса.

Я подумала, что она хочет встретиться, и напомнила, что мы договорились этого не делать.

– Включи камеру, – перебила она.

– Лучше не надо, – ответила я.

– Мне хочется тебя увидеть, – сказала Тесса. – Ведь ты же меня видишь.

Она глядела прямо в камеру. Слезы почти высохли. Затем Тесса едва заметно улыбнулась, и я почувствовала, что готова уступить, почти сказала «ну ладно», но вместо этого произнесла:

– Нет, не стоит.

Тесса посмотрела в камеру, пожала плечами, запрокинула голову и устремила немигающий взгляд к потолку.

Если честно, то я не хотела, чтобы она обманулась в своих ожиданиях, увидев меня. Да, это звучит иррационально: кто знает, какой она меня представляла, да и вообще… Какая разница? Но я досконально изучила все черточки Тессы, знала наизусть особенности ее мимики. Невыносимо было думать, что при виде меня на знакомом до боли лице мелькнет тень разочарования.

– Я не смогу, – сказала Тесса, не опуская глаз.

– Сможешь.

Она молчала больше минуты, затем тихо и до странности кротко произнесла:

– Давай закончим на сегодня, хорошо? – и, не дожидаясь ответа, завершила вызов.

Должна признаться, что с тех пор я не раз мысленно проигрывала этот диалог.

Скажу только одно: я говорила ей то, что, по моим представлениям, было уместно. Она была расстроена, я ее утешала. Она боялась – впрочем, совершенно естественно. На следующий день она опять была спокойной, вежливой и отрешенной, в ее «нормальном» к тому времени состоянии. О произошедшем мы больше не упоминали.