В силу коего указа
Скрыл от нашего ты глаза
Наше царское добро –
Жаро-птицево перо?
П. Ершов
Эй, ты, кто там ходит лугом?
Кто велел топтать покос?
А. Твардовский
— Дядюшка Гестар, скорее!
— Куда такая спешка, малыш?
— Все бегут на площадь. Все-все!
— Зачем?
Фестик, соседский мальчишка, остановился и в задумчивости почесал нос.
— Ну, наверное, там будет что-нибудь.
— Что-нибудь на площади бывает каждый день, но это не значит, что туда надо, то и дело мчать, сломя голову.
— Ну, дядя Гестар!.. — Фестик подпрыгивал от нетерпения и только что ногами не сучил. — Ведь опоздаем, все уже там.
— Не все, — Гестар был сама невозмутимость. — Нас там нет. И если надо, чтобы там были все, то без нас не начнут. Но ты, раз тебе невтерпёж, беги вперёд, а я пойду себе потихоньку или вовсе домой вернусь.
— Да ты что, дядя Гестар? Разве так можно? Нет такого закона, чтобы не ходить на площадь, когда базарный день объявлен, и все идут.
— Так и мы идём, — Гестар улыбнулся, — только потихонечку, не торопясь.
Старик и мальчик потихонечку двигались к городской площади, где в этот час по субботам начинался базар. Дядюшка Гестар, как и обещался, шагал не торопясь, а Фестик ужом кружился вокруг, но бежать вперёд не смел, ибо был приставлен соседями к старику для помощи и пригляда. Помощь, по совести говоря, была не обязательна, а вот пригляд требовался, поскольку Гестар не только смутительные речи произносил, но и в воровских делах пребывал в изрядном подозрении. Другой бы на его месте ходил опасно, а Гестар знай посмеивался: «Не пойман — не вор, а законы пишутся только для дураков. Или, наоборот, для дураков, как раз закон и не писан».
В таком кляузном деле не всякий крючкотвор разберётся, вот дядька и пользовался, смущая обывателей вольномыслием.
Под Фестиковы причитания и Гестаровы недозволенные речи пара добралась до торгового места, где и впрямь собрался весь город. Лавки были ещё заперты, народ бездельно топтался, ожидая, когда из приказной избы выйдут бирючи, чтобы объявить новые указы.
— Вот видишь, — Гестар говорил нарочито громко, чтобы все слышали, — и стоило бежмя бежать? Шли себе неспешно и доспели к сроку. Недаром сказано: «Поспешай медленно» и «Торопливость нужна только при ловле блох». Но и тут не всё так просто. Нет такого закона, чтобы блох жизни лишать, а безуказно живую тварь давить никак не можно. Всё в нашей жизни должно быть по закону. Это только гости заморские да забугорные живут в беззаконии словно неразумные твари. Но и у них закон есть, хоть и гниловатый. Называется он законом запрещающим. Это, вишь ли, что ихний закон запретит, то делать нельзя, а всё остальное допустимо вытворять по своему неразумному хотению. Тут всякому понятно, что такой закон никуда не годен, всякий сутяга его в свою пользу поворотить может. То ли дело наши установления да указы государевы. Иные толкуют, будто у нас законы разрешительные. А я так скажу, что бестолково толкуют. Наш закон не разрешительный, а повелительный. Что по закону нельзя, то всякому понятно, делать такое недопустимо. О чём закон умолчал, то и оно возбраняется, чтобы своеволия не было. Зато, о чём в законе указано, то изволь исполнять без рассуждений. Вот повелел законодатель, чтобы в субботний день обыватели на рынок ходили и покупки делали, так смотрите у меня, чтобы все до одного туточки были с кошёлками и деньгой. И кто не явится, тот вор и царский ослушник, — Гестар погрозил костлявым кулаком, вызывая начальственные громы на головы ослушников.
