Кающаяся Магдалина - Олег Валентинович Акимов

«… Только в искусство! Всю рейсовую …» — сказал он, глядя в окно гостиницы.

Подумал немного, и мечтательно добавил: «Всё… До копейки …».

А на следующий день Колька уехал в Москву. Никто и не понял, что он имел в виду…

Земля круглая. И тесная…

Мы встретились с Николаем через несколько лет. В девяносто втором он был у нас микробиологом. А в девяносто шестом я увидел его в южной Африке.

…Наши пароходы стояли на рейде Уолфиш — Бея. На лянче, — утлой плоскодонной посудине, которая везла на берег людей со всего рейда, он стоял у борта и курил.

— Привет! Николай, ты откуда?

— Здравствуй, Олег! Как жизнь …?

…Середина девяностых. Как жизнь…? По–разному у всех, и как–то очень одинаково, — «публицистично» очень. Бортовые номера, названия пароходов, фамилии, порты… порты… порты… Общие, обычные, не очень эмоциональные «моряцкие» разговоры о работе. А потом я спросил:

— А помнишь «прощальную» фразу про искусство? В Мурманске.

— В девяносто втором? После рейса на «Буране»?

— Да, — после «Бурана». Ты уехал в Москву тогда…

Он задумался, вспоминая, и отрешенно посмотрел вдаль…

Чтобы сохранить заработанное, Коля решил тогда, в девяносто втором, — ни много ни мало, — вложить деньги в произведение искусства. Какое именно произведение?

В живопись… Точнее, — в живописное полотно. А ещё конкретнее, — заказать картину художнику, имя которого через десять — двадцать лет будет известно на весь мир. Соответственно, и всё, что создано этим автором, — будет иметь огромную художественную ценность. Особенно, — после его смерти…

Москва встретила парня с распростёртыми объятиями. Куда?

Где художники? Да на Арбат же!

… Колька сидел напротив, и уличный художник рисовал карандашом его портрет. За время позирования парень и рассказал, — что за идея привела его в столицу.

— А какую тему для картины ты выбрал?

— Триста спартанцев…

— Что–о–о???

— Триста спартанцев… И я, — в образе царя Леонида!

— Почему?

— Не знаю… Мой любимый фильм …

Художник недоверчиво посмотрел на парня.

— Ты знаешь, нас здесь, — в сообществе «Художники Арбата» — сто шестьдесят человек. Один персонаж смогут нарисовать все. Двоих, — только половина. Троих, — человек пять из всего сообщества. Четверых, — не возьмётся никто…

— Почему?

— Понимаешь, самое сложное, — «расположить» людей на картине… Композиционно… Чтобы изображение было объёмным, а не плоским… Чтобы персонажи были связаны одним замыслом, одним действием… Это могут немногие… Для этого нужно академическое образование, или талант в конце концов… Вдохновение… Время… Я не знаю, где ты найдёшь того, кто возьмётся рисовать триста человек!