Выход дракона - Денис Андреевич Луженский

— Сколько? — переспросил Рейнборн, приподнимая голову.

— Три к двум! — у Чейза сверкали глаза. — Три к двум… против тебя!

— Серьёзно?

— Олаф, я бываю в таких вопросах несерьёзен?!

Быстрым шагом менеджер пересёк массажный кабинет и грузно упал на диван. Тёмная жидкость в его стакане при этом опасно колыхнулась.

— Я, чёрт побери, с тобой восемь лет уже! И ты мне говоришь…

Он осёкся, перехватив взгляд борца. Вздохнул, отхлебнул виски и вдруг рассмеялся.

— Эй, дружище, не вижу радости на лице! Это же отлично! Ве-ли-ко-лепно! Понимаю, что тонкой душевной организации Белого Тигра претят мысли о презренном металле, но как поверенный в твоих финансовых делах…

— Хэм, — перебил его Рейнборн, — не трепи языком. Я рад. Просто удивлён… самую малость. Многовато идиотов для одного города.

— Эти идиоты платят нам хорошие деньги, — Хэмфри Чейз подмигнул партнёру и глотнул из стакана. — Расслабься, Тигр, зритель тебя любит. Просто победа над непобедимым — зрелище редкое, и потому особенно лакомое. Люди живут ожиданием чуда.

— Не дождутся, — Рейнборн криво усмехнулся и последовал совету своего менеджера: расслабился. Пальцы массажиста плясали по его спине, разминали мышцы, втирали в кожу согревающий гель — ловким плясунам на широких плечах гладиатора было раздолье.

— Месть! Семейная драма! Сын за отца! Зритель любит драму, зрителю к роскошной драке подай пикантный антураж — он за таким зрелищем на край света побежит! Будь моя воля, я бы каждый бой обставлял, как шекспировскую трагедию! И жил бы в пентхаузе Скайполиса!

— Ты и так живёшь в пентхаусе, Хэм.

— Но не Скайполиса! Впрочем, если сейчас сыграть по-умному…

— Зря он вылез, — буркнул Рейнборн.

— Кто? — Чейз недоумённо нахмурился, возвращаясь из приятных грёз на не слишком уютный диван.

— Младший Дзёнсай. Зря он вылез со своей «драмой». Кончит, как папочка.

— Хм… Всё вспоминаешь его? Папочку?

— Редко. Почти забыл.

— Слушай, Олаф… ведь всего два месяца прошло…

— Да хоть две недели, — равнодушно возразил ему Рейнборн. — Какая разница? Старик проиграл. Точка.

Он почти не кривил душой, говоря это. В сущности, Такидзава Дзёнсай мало для него значил. Но всё же Олаф японца помнил. И вряд ли даже через два года он по-настоящему забудет своего противника в финале последнего «Суперфайта». Потому, что тот был в свои шестьдесят четыре крепок, как не всякий прокачанный юнец. Потому, что тот двигался со скоростью атакующего мангуста, а бил — с расчётливой смертоносностью кобры… Потому, что Такидзава умер посреди Амфитеатра. В третьем раунде, от удара Рейнборна.