Дневник нарколога - Александр Аркадьевич Крыласов

О, эта неприкаянность, охватывающая меня на ночном дежурстве, это одиночество, проникающее в каждую пору моей кожи, и желание хоть чем-то себя занять! Кто не был дежурантом, тот никогда не поймет, чем дневное отделение наркологической больницы отличается от ночного. А все просто: днем секунды бегут быстро и деловито, а ночью тянутся удручающе медленно. Я посмотрел на часы и понял, какого свалял дурака. Ожидая тяжелой ночи, выпил три чашки крепкого кофе, добавил стакан кока-колы, а все обошлось, и пациенты, загруженные препаратами, уснули непробудным сном, завалились спать и медсестры. Можно себя поздравить, во всем пятом наркологическом отделении бодрствую один я, Всеволод Андреевич Крылов, психиатр-нарколог, врач высшей категории, пятидесяти девяти лет от роду. Делать мне больше нечего: вечерний обход совершен, истории болезни написаны, телевизор отруган. Самое время покемарить, но сна нет ни в одном глазу. В моем возрасте бессонница — это уже не пустой звук, а проклятие, преследующее за давние грехи. Молодым хорошо, они легко засыпают в самых неподходящих местах и позах, видят эротические сны, в крайнем случае мечтают о будущем. А о чем прикажете мечтать мне, старому таракану, за год до пенсии? О солнечных грядках? О шкодливых внуках и клетчатой панаме? Видимо, придется сидеть и пялиться на стену до самого утра, не смотреть, а именно что пялиться. Впрочем, можно перебирать и выуживать из памяти забавные случаи и моменты из врачебной практики. Я вдруг почувствовал угрызения совести: проработав наркологом тридцать шесть лет, так и не смог донести до народа правду об алкоголизме, наркомании и прочих зависимостях. Нельзя сказать, что я не пытался этого сделать. Пытался. Сколько раз. Звонил по каким-то инстанциям, в годы своего расцвета тысячи раз выступал по телевидению и радио, даже написал письмо президенту. Но как-то без особого результата. Может, нашему обществу не нужна правда в этом вопросе, может, существует международный заговор против истинного положения вещей, а может, я сам действовал вяло и так и не смог довести начатое до конца. Во всяком случае, пока только я владею полной информацией по данному вопросу, неплохо бы донести ее до народных масс. Если наш человек пьет до зеленых чертей, пусть. Это, в конце-то концов, его частное дело, но каждый должен знать, почему он так делает. Я встряхнул головой, придвинул к себе лист бумаги и принялся выводить закорючки своим дошкольным почерком: