Парфэт де Салиньи - Поль Моран

Хэролд Джанеуэй из Хэверхилла Лодж, Дербишир, отправился в июле 1783 года путешествовать по Франции.

В Кале он купил кобылу у одного молодого милорда, возвращавшегося из Италии, при хорошем уходе за этой лошадью она вполне могла довезти его до самых Пиренеев («Познавательное путешествие — это не поездка на охоту», — сказал ему дядя, когда они расставались в Дувре), поэтому Джанеуэй ежедневно обтирал ее соломенным жгутом, чистил скребницей и щеткой после каждого этапа пути, и сам, не решаясь поручить это дело никому другому, отводил свою дорогую спутницу на конюшню.

В седельных кобурах англичанина хранилась фляга с крепким напитком, настоянном на ягодах можжевельника (у него на родине, в Хэверхилле, где гнали этот подкрепляющий напиток, его называли «джином»), там также лежало несколько ломтей хлеба с ветчиной — легкий завтрак охотников, введенный в моду милордом Сэндвичем. С задней луки седла свисала дорожная сумка из добротной, тканной шелком материи, с запасным бельем, «Записками о галльской войне» Цезаря, «Храмом природы» Томаса, карманным словарем, аккредитивами и памятной книжкой для записи путевых впечатлений.

Джанеуэй натянул поводья, остановился и записал: «Ужасающая нищета народа Франции. Повстречавшиеся мне крестьянки шли семь лье босиком, чтобы продать двух кур на рынке!»

Он путешествовал, изучая, он восхищался и негодовал, восхищался веселостью и трезвостью простого люда Франции (ему не попалось на пути ни одного пьяного), его трудолюбием и добротой, негодовал, видя дома без стекол или отвратительный черный хлеб.

Он перебрался в Кодебеке через Сену, пересек Орн, Луару и через анжуйские виноградники добрался до самого Бокажа, в конце концов оказавшись на одной из тех прекрасных дорог, строительство которых стоило крестьянам многих тяжких трудов (Джанеуэй отметил в своем блокноте: «Три дня в неделю»). Его взгляд ласкали безлюдные, разбегавшиеся по обе стороны от дороги тропинки, над которыми, словно сплетенные пальцы, смыкались полукругом ветви деревьев. «Французские королевские дороги, — подумалось Джанеуэю, — потому такие прямые, что они ведут в города, а города ведут к демократии и свободе: обедая за общим столом в трактирах, я повсюду встречаю путешественников, восхваляющих американскую революцию».

Джанеуэй сорвал цветок аквилегии для своего гербария и залюбовался ласточками, которые с удивительным проворством, не задевая ни одной ветки, сновали под деревьями — это были настоящие южанки: они летали с такой же легкостью, с какой французы говорят.