Гленн Тарнер Заячья Губа - Мэлор Георгиевич Стуруа

Гленн Тарнер ворочает миллионами, как гирями, а гирями — как пятицентовой мелочью. Он намертво врос обеими ногами в землю Америки и в то же время непрестанно кружит над ней, словно коршун. Кружит в прямом и в переносном смысле. Спидометры его личных самолетов, реактивных разумеется, накручивают ежегодно в среднем один миллион километров.

Он кружит над Америкой — от океана до океана, — словно коршун, но нисходит на ее грешную землю, закованную в бетон аэродромов, как Христос-спаситель, и серебряный доллар, отчеканенный на монетном дворе вашингтонского казначейства, сияет нимбом над его головой, над его черными, как смоль, жесткими, как проценты, и густыми, как индексы Доу-Джонса[1], волосами.

Его ждет распятие, как и Христа-спасителя. И не какой-нибудь посыпанный пеплом античности Понтий Пилат, умывающий к тому же свои библейские руки, а генеральные прокуроры почти всех американских штатов (а если хотите точную цифру — сорока пяти) жаждут привлечь его к уголовной ответственности за все мыслимые и немыслимые преступления, связанные с презренным металлом.

И не только генеральные прокуроры почти всех штатов Америки, но и почти все члены почти всех комиссий сената и палаты представителей жаждут его крови. Я уже не говорю о министерстве юстиции, о налоговом бюро, о комитете по ценным бумагам и бирже, о федеральной торговой палате, о национальном совете хорошего бизнеса (ведь плохой бизнес — это не бизнес); к губам которых давно прикипели гвозди, предназначенные для ладоней Гленна Тарнера. Но пока что через эти ладони проходят не гвозди, а доллары, миллионы долларов, десятки и сотни миллионов. И пустует Голгофа, скучает и гниет на корню крест, тщетно поджидающий одного из величайших лжепророков Америки…

Однажды мне довелось быть свидетелем очередного явления Тарнера народу. Дело происходило не в Палестине, а в Чикаго, не в пустыне, а в кишащем людьми аэропорту столицы американских гангстеров и полицейских. Тарнер прибыл в собственном реактивном лайнере, хвост которого был украшен его гигантским — в пять метров — портретом. Подпись под портретом гласила: «The unstoppable Glenn Turner» («Неудержимый Глени Тарнер»). Руки «неудержимого» были скрещены на груди, взор его устремлен в небо.

Затихли мощные моторы, и к самолету подкатили трап. Еще через несколько мгновений чрево лайнера разверзлось, мелькнула голубая — размером в фиговый лист — мини-юбка стюардессы, и в эллипсоиде выхода появилась фигура в красном. Фигура вскинула руки, растопырив указательный и средний пальцы знаком победы — V, и начала торжественный спуск.