Фонвизин - Михаил Юрьевич Люстров

Моей маме — Елене Марковне Люстровой

Во время своего краткого, но чрезвычайно плодотворного пребывания в Петербурге гоголевский кузнец Вакула успел встретиться с величественным Потемкиным и неназванным человеком «с полным, но несколько бледным лицом, которого скромный кафтан с перламутровыми пуговицами показывал, что он не принадлежал к числу придворных». Малоосведомленному читателю, не увидевшему за этим описанием известный портрет Фонвизина и не узнавшему по почтительно-остроумному ответу государыне величайшего русского сатирика, прямо указывается, что потрясенный кузнец имел счастье познакомиться с автором «Бригадира». А имя автора «Бригадира» известно или должно быть известно любому отечественному читателю.

Напудренный парик, перламутровые пуговицы, болезненная бледность, следствие постоянных мигреней, сквозящее в каждой оброненной фразе редкое чувство юмора и отмеченный самой Екатериной несравненный талант чтеца — вот набор примет, из которых строится хрестоматийный образ «отца русской комедии», «северного Мольера» Дениса Ивановича Фонвизина. Кажется, расширить этот перечень нет никакой возможности, и один из самых открытых и искренних людей екатерининского царствования навсегда останется едва ли не самым загадочным персонажем в истории русской культуры XVIII века, персонажем, о котором за последние 200 лет сказано чрезвычайно много, хорошо и правильно, но все-таки недостаточно и подчас откровенно неверно.

Жизнь Фонвизина не богата событиями: он не участвовал ни в войнах, ни в революциях, не занимал высоких государственных постов, был верным секретарем опального министра, любящим мужем, почтительным сыном и заботливым братом, в меру способностей, но без особого успеха вел коммерческие дела и с большой охотой путешествовал по Европе. Однако благодаря необыкновенному сатирическому дару, живости характера и природной наблюдательности Фонвизин стал одним из ярчайших деятелей Екатерининской эпохи, в определенном смысле — ровней своему однокашнику светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому.

Неоднократно отмечалось, что Фонвизин-комедиограф несомненно масштабнее своих коллег и современников-драматургов, что он зачинатель традиции и новатор. Нас же интересует не столько специфика литературного таланта Фонвизина, не столько этапы его творческой эволюции, сколько внутренний мир и обстоятельства жизни одного из самых интересных и умных людей России второй половины XVIII века, весельчака, ворчуна и «страдальца».