Роза и свиток - Лариса Константиновна Петровичева

— Ну, сын мой, достиг ты таких высот, что выше некуда, — сказал отец Гнасий, разливая по бокалам вино из монастырских подвалов. Благородный напиток имел насыщенный рубиновый цвет и фруктовый аромат с едва заметной ноткой горечи, свойственной всем южным винам. — Выпьем!

Шани послушно осушил бокал. Вина, пусть даже и такого хорошего, он не любил. Отец Гнасий налил еще и взглянул на своего духовного сына с лукавой искоркой в глазах. До него давно уже доходили добрые известия о том, что Шани Торн, скромный послушник северного монастыря Шаавхази, делает головокружительную карьеру в столице, известен по всему Заполью благочестием, смирением и искренней верой и пользуется репутацией чуть ли не святого. Впрочем, того, что его духовный сын распоряжением владыки Миклуша будет назначен деканом инквизиции — по сути, третьим человеком в государстве — отец Гнасий все-таки не ожидал.

— Рассказывай, птица Заступникова, каким образом так высоко взлетел.

Шани замялся и смущенно опустил глаза. Говорить о себе он не любил, тем более, что молва людская справлялась с этим гораздо лучше него. А людские языки в Аальхарне были длинными: разговоры о том, чем занимаются ближние, составляли основную часть досуга всех слоев общества от мала до велика.

— Да ничего особенного, отче, — ответил Шани. — Как вы и учили, делал свое дело со смирением и любовью к Заступнику и людям.

Отец Гнасий довольно улыбнулся, затем протянул руку и, взяв кочергу, поворошил ею дрова в камине. В зале сразу же стало теплее и уютнее. Отблески огня побежали по стенам, озаряя гобелены, расшитые историей Страстей Заступниковых, и старинные иконы, играя золотыми искрами на корешках множества фолиантов в книжном шкафу и рассыпаясь брызгами по витражу в окне. Шани вдруг подумал, что запомнит этот вечер навсегда.

— Хвалю, — произнес отец Гнасий, и в его голосе уже не было прежней доброжелательной мягкости. — Но ты должен накрепко запомнить одну вещь, Шани. Пост декана инквизиции — это не только великая честь, но и огромная ответственность. Я понимаю, почему ты не рассказываешь мне подробностей о своей столичной жизни. Правильно делаешь. Я и сам могу рассказать о тебе не хуже.

Шани опустил голову так низко, что уткнулся подбородком в грудь. Эта привычка водилась за ним с детства — когда парнишка не мог пробиться сквозь дремучие дебри богословских трактатов, то также опускал голову, смиренно готовясь принять щелчок в наказание. Отец Гнасий усмехнулся и погладил его по взлохмаченным светлым волосам.