Геракл, прославленный герой - Анна Александровна Кузнецова

Анна Кузнецова

Геракл, прославленный герой

Рассказ

Гатчинскому кинофестивалю посвящается

Прежде всего была гордость. Разные названия давали ей за пределами киномира: честолюбие, тщеславие... Но это была именно она: древнейшая, прославленная, всегда шагавшая впереди героя его белая тень. Героев еще не было - а эти тени уже наползали на мир, уже выхватывали друг у друга награды: деревянную кровать Пенелопы, необработанную глыбу железной руды...

Его пока никто не слышал, и монологи оставались втуне. Он не произносил их даже про себя - дабы не обнаруживать, что его гордость непомерна. Еще ни разу не держав на себе кадр, обнаруживать голос - дерзость смешная и нелепая, наказание будет безжалостным: не дадут воплотиться. Но первые два шага к воплощению он сделал ловко, опередив другие тени, и теперь любил об этом вспоминать, мерцая от гордости.

На уголке стола сверкала ложка. Это была приманка камеры, приглашение в кадр. Это значило, что идет набор новых силуэтов. Он заметил и схватил ее первым; "схватил" - слово жаргонное в той поэтике, в какую он тогда попал. Нет, конечно же, миг суеты остался за пределами кадра: его рука вплыла в теплый аквариум света, взяла ложку в пальцы... и вдруг их разжала. Такую находчивость он проявил, точнейше уловив поэтику предложенного кадра, за что и получил потом награду... Звон быстро стих, ложечка покачалась и перестала. Рука взяла ее опять и унесла к себе в тень, оттуда долго доносился колокольный звук - размешивался сахар в чашке с чаем. Или с кофе. Вот если бы экран и запахи передавал! - но это дело будущей техники, фантазировать о которой он уже мог, имея первые секунды воплощенья. Это был капитал, достаточный для роста.

Ему было трудно. Выходить в эпизоды он уже научился: чай или кофе пил с громким прихлебом, ходил по комнате, притоптывая, пританцовывая степ - и обрел силуэт. Та ложечка, так ловко им припрятанная в тень, осталась у него как первый боевой трофей.

В окне стоял однажды день воскресного вида с праздным солнечным небом, он постарался выйти из дверей как раз тогда, когда кто-то на эти двери оглянулся с нетерпеливым ожиданием. Это было второй его удачей, выдававшей в нем сильный потенциал: герой-любовник ждал свою подругу, а вышел он - и получил рельеф.

Две эти первые награды Кинотавра недолго утоляли его гордость. А большего пока не получалось.

Пространство кинобытия творилось по мифологической схеме: свет по речной спирали набирал высоту, собирал усеченные стенами звуки в целостный мир, где фигуры, приплюснутые движением, умилялись съезжающим по синеве облакам. В красную прорезь заката летела звонкая монетка солнца. Фосфором сумерек светилась волнистая вода. И постепенно замирала, вытягиваясь и твердея, граница земли и воды - ось симметрии между действительностью и ее отражением, откуда видно только небо с одной неяркою звездой... Это был фон, от которого он уже отделился.