Убежище - Йен Макдональд

Дикие гуси вернулись в Убежище, и я чувствую себя почти счастливой. Должно быть, первые стаи прилетели еще ночью; Шодмер просыпается вместе с солнцем, а я встаю еще раньше, но на обнажившемся с отливом берегу уже кормится несколько гусиных семей. Я спешу в Детскую, но пронзительные птичьи голоса, несущиеся над стенами монастыря, заставляют меня замедлить шаг и поднять голову. Заслонив глаза от лучей все еще невысокого солнца, я вижу на фоне неба неровный гусиный клин. Похоже, зима действительно кончилась. Мне казалось, она будет длиться вечно, но холода и вправду отступили. Скоро лето. Здесь, на заполярном Высоком Юге, оно короткое, но яростное. Непросто будет пережить эти несколько недель — жарких, исполненных буйства жизни, — зная, что уже очень скоро зима снова стиснет этот край в своей ледяной деснице. Здешнего лета я никогда не видела и не знаю, какое оно; с меня хватило зимы. Для женщины из Ташнабхеля с его мягким климатом это достаточно суровое испытание.

— Покажи мне гусей! — требует Шодмер, пока я помогаю ей одеться. Я приготовила телб с отороченным горностаевым мехом капюшоном и манжетами, но девочка надменно отворачивается, утверждая, что «сегодня ей это не понадобится». Что ж, посланница великого Клейда вольна одеваться как ей угодно, даже если самой посланнице еще нет шести. Я соглашаюсь, и мы возвращаемся в спальню, чтобы взглянуть на гусей. Там мы долго стоим у высокого окна — единственного во всем монастыре, которое выходит на залив Гадрисаг и огромный ледник на другой стороне.

Глядя на него, я думаю о том, что зима всегда рядом. От одного вида этих вечных льдов мороз пробирает до костей. Тысячелетним холодом веет от ледника. Кажется, я начинаю понимать, почему все окна этой приморской твердыни обращены внутрь, во внутренний двор, и мои мысли невольно улетают на север — в Анн‑Шабх, в виноградную долину Ташнабхеля — к своей паре, Фодле.

Летят радужные брызги, струится прохладная вода, щекочет нагретую солнцем кожу. Поворот головы, взгляд через плечо; глаза немного щиплет от растворенного в бассейне антисептика. Мышцы приятно ноют от усилий, а ноздри наполняются запахом свежести. Глубже, еще глубже — туда, где взбивают голубоватую тень чьи‑то бледные ноги и мечутся стайки серебристых пузырьков. Качаются и плывут похожие на водоросли длинные рыжеватые волосы. Это мы. В разгар обеденного перерыва мы незаметно ускользнули из офиса, чтобы искупаться в пронизанном светом и тенью бассейне. Теперь Фодла поступает так каждый день, и мы быстро плывем от бортика к бортику, хотя на двоих у нас только одно тело, одна пара рук и ног. И это мы стоим рядом и глядим в единственное смотровое окно старой крепости, хотя на двоих у нас только одна пара глаз.