Король пепла - Мэтью Гэбори

На границе, отделяющей Ликорнию, Землю Единорогов, от империи Грифонов, царило молчание. Глухой шум торговых караванов уже смолк. Дороги, соединяющие эти страны, казались лишь черными лентами, тропами, пахнущими пеплом. Харония оставила на священных дюнах длинные рубцы. Они, словно раны, избороздили ранее воспетый за сияние песок, ныне блеклый и серый. Ни одно из обитавших в этих местах племен не смогло помешать гидре Темных Троп разлечься в самом сердце старинных дюн. Невидимые преграды, возводимые под покровом ночи ликорнийской магией, падали одна за другой.

Лишь два ликорнийца все еще могли смотреть, как заходит солнце над этой зловещей границей. Старшего из них звали Эзра. Глубокие морщины прорезали его черное как сажа лицо, на котором выделялись седые, коротко подстриженные волосы и глаза цвета оникса, обращенные к бирюзовой линии закатного горизонта. Его костлявое тело было облачено в белый шерстяной бурнус с капюшоном, расшитым красными нитками. Эзра был муэдзином: этот титул давал ему право ездить верхом на Единороге и быть душой племени, разделяя радости и горести с Хранителем.

Он провел по гриве Единорога пальцами, кожа которых напоминала высохший пергамент. В ответ Хранитель задрожал. В наступающей темноте Единорог пристально смотрел на Эзру с высоты в четыре локтя. У Единорога, как у всех его сородичей, были мощные мохнатые ноги. Его шерсть медной окраски была нежна как шелк. Копыта, отливавшие бриллиантовым блеском, свидетельствовали о гармоничном взаимодействии между Хранителем и ликорнийским песком, что позволяло ему легко нестись вскачь по дюнам. Лоб Единорога украшал прозрачный как стекло кольчатый рог. Внутри рога, в жидкости янтарного цвета, виднелись маленькие, отливавшие фиолетовым вены, похожие на ветви дерева. Наездник-ликорниец научился понимать малейшие оттенки этого светящегося рисунка и по его сиянию оценивать состояние животного.

Рука Эзры осторожно коснулась рога, стремясь ощутить его свежесть. Он связал свою жизнь с жизнью Хранителя. Он рос возле него, ждал, пока со временем между ними не завяжутся священные узы, сравнимые с узами любви. Он всей силой души любил Хранителя, жил, повинуясь ритму его сердца, страдал, когда страдал тот, и плакал вместе с ним. А слез в эту зловещую пору лилось немало.

Эзра посмотрел вниз и встретил взгляд своего сына — Соум сидел, скрестив руки, глядя прямо перед собой. Подросток бросал вызов ночи, таившей неслышное продвижение харонцев. Эзра обожал сына, но должен был отказаться от этого чувства. Став муэдзином, он посвятил свое существование Хранителю и согласился ставить его жизнь выше всех других. Строфа из «Тихих сур», как легкий ветерок, коснулась его сознания: «Рог возвышается в лучах рассвета, и ближние твои — лишь тень его».