Письма к Кониковой - Туве Марика Янссон

1941, пятница

Ева, ты уехала!

Как может комната быть такой пустой, хотя она битком набита всяким хламом!.. Коникова, откровенно говоря, ты оставила после себя хаос, и откуда мне знать, кому что понадобится… что Борису, а что Абраше[1], а может, твоей маме или Аде Индуреки? Отдать ли ключи дворнику или пока оставить их у себя… и что мне делать с бумагами в нижнем ящике? А ты что… забыла взять с собой зеленую сумку или хочешь избавиться от нее — а она на замке! Ты не успела отдать каких-либо разумных распоряжений, не до этого было, вечно эти прощальные вечеринки, когда ты пела русские романсы, а твои друзья плакали, если не ругали в тот момент политику, и все это было… было так по-еврейски, так патетично…

Извини, ты сама знаешь, что я твой друг, но я возмущена, и зачем нужно было всей компании непременно провожать тебя к поезду, к этому последнему поезду на Петсамо[2], в такой драматический момент. Боже упаси… Я так и не успела показать тебе список вопросов, о чем твои воздыхатели понятия не имеют, потому что они просто-напросто непрактичны!

Ты слышала только их, пока они, стоя на перроне, ныли о том, как будет ужасно, когда поезд все-таки тронется, неужели тронется… и говорили, говорили, а в общем, не сказали ничего… это они, по крайней мере, заметили, хоть сформулировать и не могли!

Твоя мама все время звонит. Впечатление, будто она обижена.

Неужели ты думаешь, что в Америке будет лучше, ты ведь не говоришь даже на плохом английском.

Дворник вернул твое белье из стирки, ты, надо полагать, не хочешь взять его?

Ни один человек на вокзале не вел себя естественно, а я и вовсе молчала…

Когда Ева Коникова оставляет континент, тут, ха-ха, сказать больше нечего! Тебе наверняка меня не хватает.

Твой любимый друг

P. S. И вообще, подумай хорошенько о том, почему ты пустилась в путь, ты в самом деле уверена, что это знаешь? Мне кажется, что ты только сваливаешь вину на войну, которая приближается, ты просто хочешь удрать снова — это твое вечное желание бежать все дальше и дальше, а потом бесконечно горевать обо всем, от чего отказываешься и стремишься избавиться. Не правда ли? Нынче ты изображаешь Мужественного Новопоселенца. Прости меня! На днях я напишу тебе письмо.

Ты чувствуешь себя свободной или нет?

Иначе я не смогу простить тебя.

Назавтра.

Теперь ты, наверное, уже на борту парохода.

Однажды ты обмолвилась, будто ощущаешь себя альбатросом, и мне это показалось несколько вычурным, слишком изысканным, но теперь я поняла тебя гораздо лучше. Это все равно как лететь на планере, нависая над отвесной пропастью, и видеть под собою мир… Знаешь, что писал Ницше: я вижу подо мною мир, воздух здесь чист и свободен, а сердце исполнено радостным гневом… или что-то похожее, это не буквально!