— Что вы говорите? — опешил я.
— Вы так ведете себя со мной, — жалобно сказала она.
— Как?
— Вы немножечко, хоть самую чуточку можете быть… ну… ну чуть-чуть со мной не таким?…
Мы стояли возле витрины какой-то булочной, и вдруг я увидел наши отражения. Я увидел ее тень, тонкую и высокую, которая увенчивалась огромным контуром заграничной белой папахи, и свою небольшую тень, контуры старой яцековской шапки, полукружия ушей…
Знаете, тут пронзила меня нехорошая мысль: «Ирина смеется надо мной!»
Как прикажете иначе объяснить наши отношения! Давайте посмотрим правде в глаза. Внешне я не блещу особенной красотой, положение мое довольно странное, одежда с каждым днем ветшает, здоровье паршивое, что я такое для нее? Я испугался вдруг, что все это длительный розыгрыш каких-то моих жестоких друзей.
Той ночью я прибежал в студию и сказал Яцеку, что больше так не могу, что на этой неделе обязательно куда-нибудь уеду: или завербуюсь в Арктику, или в Африку, или отправлюсь в Целиноград, куда давно уже зовет меня один друг, который нашел там свое счастье.
Я задыхался, воображая себе все фантастическое коварство Ирины.
Яцек волновался вокруг меня, даже поставил кофе на газ. Он убеждал меня принять люминал и соснуть, говорил, что Ирина любит меня, что она разгадала во мне настоящего человека, но что мне были его утешения!
— Вот телеграмму тебе принесли, Миша, — сказал Яцек так, будто все мое спасение в этом клочке бумаги.
Телеграмма была от Баркова, с Южного берега Крыма.
В телеграмме значилось: «Вызываетесь на пробы роль Ко-нюшки группа Большие качели Барков».
«Вот что значит друзья, — подумал я, рухнув в кресло. — Вот что значит настоящий друг Игорек, слово у него не расходится с делом. Обещал вызвать — вызвал. Крепкая мужская дружба». Я показал телеграмму Яцеку.
— Ну, Миша, поздравляю тебя! — обрадовался он. — Может быть, это начало, а?
Полночи мы рассуждали о моем предстоящем отъезде и о роли Конюшки. Что это за роль? Может быть, роль «маленького человека», обиженного судьбой, но сохранившего в душе рыцарский пыл и благородство?
— Завтра мы с тобой идем по магазинам, — сказал Яцек, — ты должен экипироваться. Не можешь ведь ты ехать на Южный берег в таком виде.
Утром он по моему поручению позвонил Ирине, сказал, что сеансы временно прекращаются по причинам творческого характера.
— А как Миша? — услышал я из-за плеча Яцека далекий, словно из космоса, голос Ирины. — Вчера он был странным, и я вела себя неумно.
