— Черт возьми! Вы должны были сказать мне! Она просто смотрела на него, отчужденная, далекая от него и от всех.
— Почему? Ведь вы не сказали мне о Хантере?
— У меня-то была причина. Я опасался, что вы выкинете что-нибудь непредсказуемое и поставите под угрозу исход дела.
— Не правда ли, похоже на то, как действовал Перри Мейсон [4], а, Род?
Его порадовало это неожиданное проявление чувства юмора. Сколько прошло времени с тех пор, когда он видел ее улыбку? Но действительно ли она невиновна?
Он этого не знал, благослови его Бог.
— Нет, — ответил он. — Нет, гораздо лучше. Он принял от Коги следующий бокал шампанского — уж этот вездесущий Коги, которого не оказалось рядом с его господином в ночь убийства. Правда, в этом не было ничего необычного. Комнаты слуг располагались на четвертом этаже. Никто из них ничего не слышал, даже скрипа лифта. А Гэлэхер оставил свой пост, чтобы пойти пообедать в магазин деликатесов. Он это делал долгие годы в одно и то же время. Каждый, кто понаблюдал бы за ним день-другой, мог изучить его привычки. Род покачал головой, молча разговаривая с самим собой. Теперь все это не имело значения. Она свободна.
Он проглотил свое шампанское.
— В понедельник, Элизабет, — сказал он, — в понедельник в моем офисе. Там соберется весь клан. И вы тоже, конечно, должны быть.
Она закрыла глаза, мысленно представляя все их искаженные ненавистью лица.
— У вас достаточно вместительный офис, Род? Они ведь могут прихватить пушку. Он улыбнулся.
— По совести говоря, нет. Мы будем в помещении правления директоров. Дрейк доставит вас туда. Если вокруг будут увиваться какие-нибудь репортеры, он сумеет от них отделаться. Начнем в десять утра.
Их разделила стена молчания. Он хотел сказать ей, что из кожи вон вылезет, чтобы защитить ее, когда Элизабет наконец заговорила:
— Я хочу отдать им все.
— Нет!
— Но почему. Род? Я не член семьи, они не приняли меня. Всегда ненавидели, а теперь уверены, что это я убила Тимоти.
— Не надо широких жестов, Элизабет. Даже это не спасет вас от травли прессы, от ненависти Карл-тонов и от их постоянного осуждения.
Он наблюдал за ее упражнениями для пальцев, этот бессознательный жест завораживал его, как когда-то очаровал Тимоти.
— Должно быть, кто-то из них убил Тимоти, Род. Нет никого, кроме них, у кого был мотив. Вы уверены в том, что Тимоти не сообщал никому из них о том, что изменил завещание в мою пользу?
— Возможно, вы правы, — сказал он, — но у всех у них безупречное алиби, вы ведь знаете.
