Впрочем, о Генрихе Шлимане, имя которого навсегда стало для меня символом упорства и самоотверженности, речь пойдет чуть дальше. Пока же думами моими и помыслами овладел мир, открытый для людей Шлиманом, — сама Троя и Троянская война, разыгравшаяся возле этого города и в его стенах, а также участники этого действа: герои, боги, титаны, пророки, и среди прочих — таинственная Кассандра. Даже звучание ее имени чаровало и — что простительно юности — заставляло каким-то образом связывать давние события с современностью на том лишь основании, что было созвучно собственному моему имени.
Шли годы. И я подумывал, не связать ли с археологией свою жизнь. Не золото древних курганов, не таящееся в них оружие манили теперь. Манила история, чьи повороты и хитросплетения, если вглядеться, едва ли не причудливей скифских украшений, чьи события по законченности и красоте могли сравниться с формами древнегреческих кувшинов и амфор.
А тут еще и новое увлечение. Над всей огромной страной хрипел, надрывался, а заодно рвал душу неповторимый голос Владимира Высоцкого. Он выкрикивал, не жалея дыхания и голосовых связок, слова своих песен. Призывал, предсказывал, предупреждал:
Долго Троя в положении осадном
Оставалась неприступною твердыней.
Но троянцы не поверили Кассандре.
Троя, может быть, стояла б и поныне.
Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою, павшей в прах!»
Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев,
Во все века сжигали люди на кострах.
И в ночь, когда из чрева лошади на Трою
Спустилась ночь, как и положено, крылато,
Над избиваемой, безумною толпою
Кто_то крикнул: «Это ведьма виновата!»
И в эту ночь, и в эту кровь, и в эту смуту,
Когда сбылись все предсказания на славу,
Толпа нашла бы подходящую минуту,
Чтоб учинить свою привычную расправу.
А вот конец, хоть не трагичный, но досадный:
Какой-то грек нашел Кассандрину обитель
И начал пользоваться ей не как Кассандрой,
А как простой и ненасытный победитель.
Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою, павшей в прах!»
Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев,
Во все века сжигали люди на кострах.
Песни Высоцкого в те годы слушали все, от горьких пьяниц, пьющих от беспросветности собственного существования, до первых лиц государства, которые страдали от той же беспросветности бытия и еще от какой-то почти античной обреченности. Рок витал над людьми, он заставлял их совершать непоправимые поступки, и где-то поблизости богини мщения Эринии — Аллекто (Непрощающая), Мегера (Завистница) и Тисифона (Мстящая за убийство) — дожидались должного часа, чтобы карать за несправедливость безумием, порчей и смертью.
