Поверьте, потому что это правда.
— И ты, Иегуда, — сказал он негромко, обращаясь ко мне в последнюю очередь. — Ты, человек, понимающий меня лучше брата, человек, которому я доверяю во всем. Пусть ты пришел позже всех, но стал одним из первых в сердце моем. Пусть то, что я скажу вам сейчас, останется между нами. Скажите, готовы ли вы трое сохранить тайну, что бы ни произошло? Навсегда?
Мы переглянулись.
Я был готов выполнить любую просьбу га-Ноцри, я доверял ему и, хоть и не любил давать обещания, не понимая сути, все-таки кивнул. Шимон и Мириам тоже дали согласие.
— Клянусь, — сказал я.
— Клянусь…
— Клянусь…
— Я принимаю вашу клятву, — Иешуа прижал руки к сердцу, словно обнял кого-то невидимого. Черты его заострились от усталости и лицо приобрело неожиданно трагичное выражение. — Что бы ни произошло — вы дали слово молчать. Вы можете обсуждать все, что угодно между собой, но остальные останутся в неведении.
Он перевел дух и выдавил из себя угловатые, твердые, царапающие горло слова.
— Кифа, Иегуда! Завтра один из вас должен предать меня первосвященникам и римской страже… И не просто предать, а предать открыто, чтобы каждый в Ершалаиме знал имя изменника.
— Предать тебя, равви? — Шимон смотрел на учителя так, будто впервые его видел.
— Что ты говоришь, Иешуа? — спросила Мириам растерянно. — Зачем им делать такое?
Я ничего не сказал.
Я был почти уверен в том, что знаю все, что он скажет дальше. Но я недооценивал своего друга и учителя.
— Это наш единственный шанс исполнить пророчества, — произнес га-Ноцри так мягко, словно говорил с засыпающим ребенком.
Голос его, которым он с легкостью управлял толпой, сейчас был едва слышен, но мы с жадностью ловили каждое его слово.
— Другого шанса нет и не будет. Если завтра слова Захарии не сбудутся, если вера моя не приведет наш народ к свободе, то, может быть, мое пленение заставит подняться равнодушных? Может быть, они восстанут, чтобы спасти человека, который идет на смерть ради них? Мы слишком близки к поражению! Я надеялся, что каждый день будет давать нам новых сторонников, а на самом деле только терял тех, кто встречал меня у Овечьих ворот в первые минуты. Я думал, что в Храме люди сплотятся вокруг меня, помогут мне изгнать торговцев и это будет началом бунта, началом освобождения! Но и этого не случилось. Людям не хочется ничего менять. А те, кто хочет перемен…
Он вздохнул и зябко повел плечами.
— Нас слишком мало, чтобы одолеть Рим без помощи Яхве, но вполне достаточно, чтобы заронить зерна неповиновения в подходящую почву. Неужели среди тех, кто слушал меня, не найдется людей, готовых встать на мою защиту? Мы все сделаем вместе: мы — люди и Он — Всевышний. Я знаю, что Он вмешается в нужный момент! Он просто не может не вмешаться!
