— Здравствуй, Малх! — сказал Афраний негромко. — Ты задержался…
— И тебе — привет, — отозвался гость. — Странная у тебя привычка, Бурр, пугать людей, оставаясь невидимым. Я же тебя не заметил!
Он шагнул к фонтану и принялся пить, шумно черпая воду горстью.
— Я не прятался, — заметил Афраний, ухмыляясь под капюшоном. — Просто ждал.
— Жарко…
Малх плеснул водой на разгоряченное лицо, на лысину и фыркнул довольно, рассыпая вокруг себя мелкие капли.
— Как ты только ходишь по улицам в своем плаще в такую жару?
Афраний пожал плечами.
Он знал, что его подчиненные, давно изучившие повадки начальника, за глаза называют его человеком в сером плаще. О его привычке закрывать лицо, находясь в городе, проведали и его враги, но все же именно знаменитый плащ, о котором были наслышаны все, делал его невидимкой на улицах Ершалаима. Конечно же, под капюшоном было жарко, гораздо жарче, чем без него, но какое это имело значение?
— Пойдем в дом, — сказал он, поднимаясь со скамейки. — Там удобнее.
Малх кивнул, и перед тем, как последовать за Афранием, задвинул засов, наглухо закрывая вход в садик.
Париж. Отель «Плаза».
Наши дни.
Ночной звонок всегда тревожен, даже если это не звонок вовсе, а нежное мурлыканье многофункционального аппарата.
Таччини уснул не более получаса назад, и потому пробуждение было особенно болезненным: мысли смешались, он даже не сразу сообразил, где именно находится. Правда, рука сама по себе потянулась к выключателю ночника, и в размытом желтоватом круге света возник картонный флаер с золотым тиснением и надписью «Отель Плаза на Елисейских полях. Уважаемые гости! У нас не курят. Спасибо».
Телефон продолжал звонить, подмигивая красной лампочкой — обычный гостиничный телефон, весь усеянный кнопками. Позвонить на такой аппарат напрямую из города невозможно, только через коммутатор. Из номера в номер? Впрочем, что гадать? Узнаем…
Он снял трубку, одновременно посмотрев на свой «Патек Филипп» — половина третьего ночи.
— Месье Таччини? Доброй ночи! Я прошу прощения за то, что беспокою вас, — судя по голосу, портье действительно испытывал неловкость оттого, что так поздно разбудил постояльца. — Но меня убедили в том, что вы ждете звонка. Если же нет, то еще раз прошу меня извинить — я немедленно отключаюсь!
— Кто убедил? — буркнул Таччини.
— Простите? — не понял портье.
— Кто мне звонит?
— Ах, да, месье… Звонок от месье Розенберга. Могу я соединить вас, месье?
— Соединяйте…
— Доброй ночи! — голос у Розенберга был бодрый. Или он не хотел спать, или уже выспался. — Я смотрю, вы любите Париж?
