Сердце Проклятого | страница 36
Вспомнив о жене, Пилат невольно улыбнулся.
Родители ее, люди богатые, но лишенные места при дворе и, соответственно, императорской милости, были счастливы выдать дочь за военачальника из рода всадников, фаворита командира преторианцев, делавшего стремительную карьеру. Странно, но случилось так, что женщина, отданная ему в жены по расчету и не вызывавшая сначала ровным счетом никаких чувств, сейчас — единственный человек, которому Пилат доверял абсолютно.
Хотя, подумал прокуратор, абсолютно — это слишком сильное слово. Абсолютно Пилат не доверял никому, даже себе.
Он вышел на балкон и, опершись о низкую балюстраду, с надеждой посмотрел на ярко-синее, режущее глаз небо.
Ни облачка.
Висящий в зените раскаленный шар здешнего неистового солнца.
Шум города, неясный, тревожный, как гудение в гнезде диких ос, едва доходил во внутренний двор Претории.
И все-таки в воздухе неуловимо пахло грозой. Она была далеко, очень далеко — возможно, что дождь хлынет с небес только через несколько дней, но то, что с севера на Ершалаим катится тяжелая грозовая туча, прокуратор мог сказать определенно. Он достаточно долго прожил в этой стране, чтобы уметь определить приближающееся ненастье по почти неуловимым признакам — особому дыханию ветра, по изменившейся дрожи раскаленного воздуха над каменными плитами мостовых, по отчаянному полету ласточек и стрижей над крышами.
Гроза приближалась. Он был в этом уверен.
Прокуратор убрал широкие ладони с перил и, переводя дыхание, отступил с пекла в спасительную тень залы.
Под мантией между лопаток покатилась струйка холодного пота.
Буря близко, но когда она грянет над городом, Пилат не знал.
Глава 7
Израиль. Иудейская пустыня
неподалеку от Мертвого моря.
Наши дни.
Карл замер, почувствовав на лице дуновение горячего ветра.
Замер и поднял руку, приказывая своему маленькому отряду остановиться.
— Что это было? — прошептал Морис, бесшумно скользивший справа от легата.
Карл покачал головой.
Лунный свет давал возможность различать не только жесты, но и выражение лиц спутников, но сильно портил картинку в окулярах ПНВ — глаза нестерпимо резало от ярчайшего зеленого света, заливающего визир, поэтому все четверо продолжали преследование, откинув приборы в положение «на лоб».
— Не знаю, — произнес немец едва слышно. — Но это мне не нравится!
Морису тоже не понравилось прилетевшее с юга дыхание. Опасность француз чувствовал кожей, на уровне инстинкта, и инстинкт подсказывал ему, что ничего хорошего от притаившегося в скалах великана ждать не приходится. А вот неприятности… Это да! Неприятностей можно не обобраться! И еще — этот рокот…