Шум и рев в свинарнике стали невыносимы. Свинья, соседка которой столь быстро была съедена, вырвалась из загона и оказалась в центральном проходе. Какое-то мгновение она стояла неподвижно — к счастью, иначе Грегори был бы растоптан — как будто ошеломленная неожиданной свободой. Свинарник затрясся, когда ее примеру последовали другие свиньи. Крошился кирпич, ворота загонов прогибались. Грегори отскочил в сторону, увидев, как освободилась еще одна свинья, и мгновение спустя весь проход был полон чудовищных туш, пробивающих себе путь к свободе.
Грегори уже почти добрался до Грендона, но стадо свиней оказалось как раз между ними. На ступню Грендона опустилось копыто. Он со стоном наклонился вперед и тут же был сбит с ног. Грегори едва успел укрыться в ближайшем загоне, и свиньи пронеслись мимо.
Нэнси отчаянно пыталась выбраться из кормушки, пока двое животных, которым она была предназначена, пробивали себе дорогу на волю. Ничего не соображая, Грегори подскочил, ухватился за балку над головой, перевернулся, зацепился ногой и немыслимым усилием втащил Нэнси наверх.
Опасность, однако, еще не миновала. В грохоте и пыли было видно, что гигантские животные прочно застряли в обоих выходах. Посреди разгорелась самая настоящая битва, где свиньи сражались за то, чтобы выбраться на волю; они буквально раздирали друг друга на части.
— Где-то здесь ауриганец, — крикнул Грегори. — Он может добраться до нас.
— Зачем ты приехал сюда, Грег? — простонала Нэнси. — Я обнаружила, что тебя нет... и отправилась следом. Но отец... он, кажется, даже не узнал меня.
По крайней мере, подумал Грегори, она не видела, как погиб ее отец. Невольно взглянув вниз, он увидел, что ружье, до которого Грендон так и не добрался, все еще висит на стене. Если проползти по поперечной балке, до него можно дотянуться. Приказав Нэнси сидеть на месте, он, извиваясь, пополз по балке, всего лишь в одном или двух футах над спинами свиней. Ружье могло дать им некоторую защиту: ауриганец, хотя и мало походил на человека, вряд ли устоял бы против свинца.
Схватив ружье, Грегори внезапно испытал неумолимое желание убить одного из невидимых чудовищ. В то же мгновение он вспомнил, какие надежды когда-то питал в отношении них: это могут быть высокоразвитые существа, думал он раньше, обладающие мудростью и мощью, прибывшие из совершенного общества, действиями граждан которого руководят высшие моральные принципы. Он думал, что лишь такая цивилизация может владеть божественным даром путешествия в межпланетном пространстве. Но истина, вероятно, была прямо противоположной: видимо, достичь столь высокой цели могли лишь существа достаточно жестокие для того, чтобы пренебречь соображениями гуманизма. Стоило ему подумать об этом, как в его мозгу возникла мрачная картина Вселенной, где народы, живущие в доброте и любви, навсегда привязаны к своим жалким планеткам, в то время как вокруг бродят вселенские убийцы, отправляющиеся туда, где они могут удовлетворить свою жестокость и свои безмерные аппетиты.
