Он пожал плечами.
— А чего горевать? Из-за этой будущей мамаши возмущение еще больше возрастет, что нам на руку. Ряды наших сторонников увеличатся, волонтеров прибавится…
— Но она же беременна! Что, если…
— Сама виновата. Нечего было переться в толпу.
Таня пихнула его локтем в бок.
— Ты, жестокая скотина!
— Я прагматик. Теперь в прессе поднимется волна, строительство вместе с его охранниками обольют помоями, прокуратура вынуждена будет отреагировать.
— Да, но какой ценой?.. Это безнравственно!
Сергей вздохнул.
— Может быть. Но не мы все это начали, так что не мы отвечаем за цену. Нам объявили войну. Понимаешь ты? Это настоящая гражданская война. И мы обязаны использовать любые методы. Нравственные или не очень. Главное — победить.
— Ты уверен в победе?
— Я не уверен, что мы победим. Они слишком сильны, а нас слишком мало. Но мы можем выиграть хоть несколько сражений. — Он помолчал. — А иначе вообще какой смысл?
В больнице у Дианы начались преждевременные роды. В пять месяцев ребенок не выживает, сказали Виталию врачи, но можно, если все будет хорошо, дорастить его в специальной камере…
Всю ночь Виталий мерил шагами длинный больничный коридор. Не присаживаясь, не выходя в ночной супермаркет, не разговаривая ни с кем. Врачи работали в операционной, с ними поговорить было нельзя. Утром хирург, пошатываясь, вышел и покачал головой. Спасти не удалось. И ребенок, и мать умерли. Какие-то осложнения.
— Мы сделали все, что могли. Примите мои соболезнования…
Виталий перестал дышать. Его лицо побелело, глаза сползлись к переносице. Он застыл, как камень.
— Сестра! Скорее сюда! — закричал хирург…
* * *
Вечером Вера позвонила Андрею.
— Ну что? Когда ты освободишься? Помнишь, мы в кино собирались.
Молчание. Потом он ответил:
— Э… Прости, милая. Не получается. Ну никак, честно. Работы выше крыши. Как раз с одним клиентом закончил, а через полчаса еще подъедут.
Теперь уже Вера замолчала.
— Он неожиданно позвонил, — оправдывался Двинятин. — Это давний знакомый, у него акита-ину, редчайшая порода собак. Таких в Киеве всего несколько. Надо посмотреть, там проблемы…
Вера не хотела говорить все, что об этом думает, по телефону. По телефону такое нельзя. Слишком легко бросить резкое слово и отключиться. Слишком просто, когда не смотришь в глаза.
— Когда ты придешь?
— Верунчик, я не знаю. Как только освобожусь.
Она сдержалась привычным усилием. Слишком привычным.
— Хорошо. Буду ждать. В кино пойду без тебя, извини.
