«Конечно пойду, – ответил кот. И выпустил когти, словно проверяя перед дорогой. – А как же иначе. Когда в путь, хозяйка?»
Семён Богданович Песцов. Массажист
– Трусы можете оставить. – Песцов указал визитёрше на застланную свежей простынкой кушетку. – Прошу. На спину и руки вдоль тела.
Массажный кабинет был оформлен в восточном стиле. Вьетнамские бамбуковые циновки, настенные свитки с иероглифами, на столике – благоухающая курильница. Только сам доктор не вписывался в интерьер: откровенно славянской наружности и вдобавок рыжебородый. Вот он с хрустом размял пальцы, потряс кистями и вдумчиво приступил к процессу.
– Так-с, – бормотал он, – ну-ка, ну-ка, что тут у нас…
На самом деле «тут», в смысле на кушетке, ничего особо страшного и даже удивительного не наблюдалось. Вполне обыкновенная дама: где-то под сороковник, двое детей, вялый муж, угасающие мечты. Небольшой сколиоз, яичники, желудок, лёгкая эрозия, правая почка… А вот шею надо несомненно править, и копчик явно нехорош, видимо, падала в детстве. Ну что, жить будет…
Попадая в этот кабинет, пациенты, как правило, принимались сбивчиво пересказывать Песцову историю своих болячек, начиная с детского сада (если не с дедушек-бабушек, наградивших наследственностью). И даже привычно обижались, когда он, не слушая, отправлял за ширму раздеваться и сразу загонял на кушетку. Дескать, ещё один равнодушный костоправ, которому лишь бы денег слупить! Зато потом, когда всё кончалось, впадали в лёгкое обалдение и порывались заплатить сверх прейскуранта…
…С диагностикой было покончено, пальцы перестали впитывать информацию и налились силой, а пациентка превратилась в комок податливой глины. Руки массажиста принялись вымешивать и лепить эту глину, оживляя засохшее, убирая всё лишнее и ненужное, сглаживая неровности, колючие углы, возвращая страдающее к гармонии… Нет, Песцов не то чтобы так уж терзал и мучил доверчиво распростёртое перед ним тело, – знаете, когда наделённый юмором пациент, кряхтя и повизгивая, чтобы не заорать в голос, обещает «всё рассказать». Он действовал на каком-то другом, более глубоком и тонком уровне, с трудом поддающемся словесному описанию. Спроси его самого, как всё это работало, – не ответил бы, промолчал, пожал бы недоумённо плечами. Ну почему, блин, вода мокрая, а огонь обжигает?
Да и не был Семён Богданович специалистом по вербализации и отточенным формулировкам. У него была совсем другая работа…
…Наконец вчерне, в первом приближении дело было сделано. Глиняному кому ещё далеко было до совершенств Галатеи, но Пигмалионов уже и сейчас нашлось бы хоть отбавляй.
