Закончилась война. Как-то летом 1945 года в Киселёве появился бравый офицер-лётчик. Он без труда нашел дом Новосёловых. Узнав, что немцы убили Алексея и Анисью Петровну, офицер сильно опечалился. Соседи Новоселовых показали лётчику могилу матери и сына, а потом тайком наблюдали за ним. Лётчик несколько часов сидел на скамейке возле могилы неподвижно, обхватив голову руками.
Вернувшись к деревенским, он спросил:
— А девочки-то, младшие, дочки Анисьи Петровны, где они?
— Да здесь, в деревне, живут у соседей приживалками.
Через короткое время офицер вернулся в Киселёво с милицией, с какими-то начальниками и с документами о попечительстве. Он забрал девочек и увез их в Москву. Там он их обустроил. Определил на учебу, на работу.
По-разному сложились судьбы этих девочек. Говорят, что одна из них погибла — стала жертвой не в меру ревнивого мужа.
Лётчика часто видели в Киселево. Каждый год он по нескольку раз приезжал в деревню, чтобы навестить могилу Новосёловых. Приносил цветы, сажал деревья и кусты. Он никогда не стремился к общению с любопытствующими. Не хотел, чтобы его о чем-то расспрашивали. Деревенские видели, как он, ветеран, год от года стареет. И вот как-то он не приехал на могилу. Все поняли: летчик умёр.
Насколько достоверна эта история? Не знаю. Она достоверна настолько, насколько достоверны источники, которыми я пользовался. Насколько достоверны воспоминания людей, которые об этом помнят и способны рассказать. Наверняка есть люди, которые знают больше меня. Наверняка живут где-то рядом родственники сбитого в бою 1941 года летчика. Возможно, есть другие "хранители памяти", которые добавят что-то к моему рассказу, исправят или опровергнут его. Достоверно одно — есть улица Новосёловых в деревне Киселёво, есть их могила, есть мысли, которые приходят в голову на этой могиле.
Как-то весной мой друг и я взяли инструменты (лопату, молотки, пилу, клещи) и материал (доски, гвозди), чтобы что-то поправить на могиле Новосёловых. Взяли мы с собой и бутылку коньяка. Выпили по глоточку из бумажных стаканчиков. Поставили бутылку и стаканчики возле могилы. Дочка моего друга Серафимка, девочка четырёх лет, пробегая мимо, задела бутылку и стаканчики. Коньяк вылился. Мы сразу этого не заметили. А когда заметили, не сильно огорчились. Так, пожалуй, и лучше!
Мой друг — здравый русский человек. Житель Киселёва.
— Юра, — спросил я, — а как ты думаешь, где мог приземлиться сбитый немцами советский лётчик тогда, в 1941-м?
