В этой атмосфере легко проходят крупномасштабные реакции, которые в земной атмосфере кинетически затруднены. Фарли работал, создавал, придумывал и выдерживал Титан в течение полугода и вернулся с поразительными данными. Но каким-то образом, почти немедленно, как видел Фарли, все это стало восприниматься, как достижение Льюиса.
Остальные сочувствовали, пожимали плечами, приветствовали его присоединение к братству. Лицо Фарли в шрамах от прыщей замкнулось, губы сжимались, и он слушал, как остальные планировали месть.
Джим Горхем был самым откровенным. Фарли отчасти презирал его: он был "вакуумщик", никогда не покидавший Землю.
Горхем сказал:
- Видите ли, Льюиса легко убить из-за постоянства его привычек. На него можно положиться. Например, посмотрите, как он настаивает на том, чтобы есть в одиночестве. Точно в двенадцать закрывает свой кабинет и точно в час открывает его. Верно? Никто не заходит в кабинет в это время, так что у яда хватит времени, чтобы подействовать.
Белински с сомнением спросил:
- Яд?
- Это легко. Тут повсюду полно ядов. Только назовите, что вам нужно. Ну, так вот. Льюис съедает один бутерброд с швейцарским сыром и специальной приправой из большого количества лука. После этого весь день мы дышим луком, и все помнят, какой крик он поднял, когда однажды прошлой весной в буфете не оказалось этой приправы. Никто и не прикоснется к ней, так что яд больше никому не повредит...
Для всех это было чем-то вроде игры, но не для Фарли.
Мрачно и серьезно решил он убить Льюиса.
Это стало его навязчивой идеей. Кровь его закипала при мысли о смерти Льюиса, о том, что он сможет по праву получить то, что заслужил за жизнь в крошечном кислородном пузыре, за бесконечные переходы по замерзшему аммиаку за готовыми продуктами, для установки новых реакций под ударами ветра из водорода и метана.
Но нужно придумать что-нибудь такое, что не повредит никому, кроме Льюиса. Постепенно мысли Фарли сосредоточились вокруг атмосферного кабинета Льюиса. Это низкая длинная комната, изолированная от остальных лабораторий цементными блоками и несгораемой дверью. Никто, кроме Льюиса, не мог входить в нее, только в его присутствии и с его разрешения. На самом деле комната не закрывалась. Эффективная тирания, установленная Льюисом, сделала выцветший листок бумаги на лабораторной двери с надписью "Не входить" и с его инициалами более прочным препятствием, чем замок... конечно, если только стремление к убийству не пересилит все остальное.
