Обнаженные концы проводов зловеще поблескивали. Хмуря брови, Карев огляделся вокруг и увидел, что предохранительная панель пульта лежит на стуле. На лбу у него выступил пот. Он фыркнул, осознав собственную глупость — ведь без предохранительной панели нельзя было повернуть главный рубильник и пустить ток.
И все-таки свет в домике зажегся! Рубильник передвинулся без труда!
Сжимая виски, чтобы смягчить упорную пульсацию, он подошел к пульту и заглянул внутрь. Провода, блокирующие главный рубильник, пока он не соединится со стержнем на панели, были свернуты и явно не действовали. Мгновенно в голове его возникла мысль: кто-то хотел меня убить, и все это из-за Афины! Потом он немного отошел, и его охватил яростный гнев, который испытывает бессмертный, жизни которого угрожала опасность из-за чьей-то небрежности. Он пообещал себе, что виновный поплатится за это.
Когда он бросил грязную одежду в ликвидатор и надел свежую чистую тунику и брюки, головная боль стала постепенно проходить. Он вышел наружу. Утренний свет резал глаза, куда бы он ни взглянул, как будто на небе светило несколько солнц. Вместе с теплым воздухом в легкие попал тяжелый запах каких-то незнакомых ему цветов. Пройдя короткой улочкой, он добрался до площади, которая оказалась пустой, если не считать двоих в голубых униформах Объединенных Наций, которые прохлаждались под тентом. Перед геокуполом, в котором размещался клуб, по-прежнему стоял грузовик Пармы. Карев уже хотел спросить кого-нибудь из этих двоих, куда ему идти, когда заметил герб Объединенных Наций на другом геокуполе по ту сторону площади.
Внутри за длинной стойкой сидела служащая, а за ней стояли хорошо ему знакомые выходы компьютерного терминала. Перегородки из матового пластика образовывали вокруг купола отдельное служебное помещение.
— Чем могу служить? — сонно и без особого интереса спросила девушка.
— Я из группы Фармы, меня зовут Карев.
— Да?
— Я хотел бы поговорить с техником, который проводил вчера в мой домик электричество, — сказал он, открывая депилированный подбородок внимательному взгляду служащей.
— Вы хотите пожаловаться?
— Да. Он допустил преступную небрежность, и я чуть-чуть не был поражен током.
— Сочувствую, но именно этот техник улетел сегодня утром первым самолетом.
— Вы можете сообщить мне его фамилию? Я хотел бы кому-нибудь доложить об этом.
— Кому?
— Не знаю… кому-нибудь, кто может наказать его.
— В таком случае обратитесь к мистеру Кенди, координатору, — сказала служащая с таким укором, словно Карев нарушил какой-то неписанный закон. Она провела его в одно из помещений, где за столом сидел молодо выглядевший остывший блондин, подстриженный ежиком. Кенди был довольно мускулист для остывшего, а его румянец говорил о цветущем здоровье. Он крепко и сердечно пожал руку Карева, после чего внимательно выслушал его рассказ, делая записи.
