— Не надо, Федя, — остановил его тот, освобождаясь от объятий. — Я же еще при деле, — улыбнулся он. — Я привык, чтобы мозги мои были всегда загружены…. Это, как наркотик. Нет загрузки, — сразу конец…
— Да, Игорь, этого у тебя не отнимешь, — улыбнулся Хромов. — Мозги у тебя действительно уникальные…. Разработанные тобой операции по экспроприации валютных и иных ценностей у отечественных нэпманов, всегда поражали оперов и следователей своей оригинальностью…. Не зря ты по этим делам, ты проходил, как «интеллигент».
— Это точно, Федя, — захрипел булькающим смехом Гордый, в те времена я был знаменитостью…
Проговорили до сумерек. Но о работе речь больше не велась.
В молодые годы, которые прошли в большей степени в местах лишения свободы, Гордый никогда не замечал, как ежерассветно растворялась ночь. Он тогда был, как робот. Не успевал упасть головой на подушку, как, будто сразу, летела команда «подъем». Да и теперь, когда все прошлое, казалось, было далеко позади, происходило, на его взгляд, то же самое. Только рассвело, — раз, и уже сумерки. А вот ночи, ночи стали другие. Они превратили его в самого обыкновенного лунатика.
Вот и этот день пролетел, словно и не начался. Но он чувствовал себя счастливым. Счастливым, благодаря своему бывшему «куму», который, смешно признаться, стал ему больше, чем родной. Излив перед ним свою душу, он словно снял с нее огромный камень, стал чище…
Южная ночь незаметно поглотила и море, и торчащий на его ровной глади, словно прыщик на чистом теле девственницы остров, с его гостиничными комплексами, виллами, и маленькой русской банькой, неизвестно откуда появившейся посреди средиземного моря. То что банька родом из России, сомнений у Хромова не было. Что-что, а сибирскую, пахнувшую смолой сосну, перепутать с другими породами дерева, он никогда не мог.
На следующий день, к вечеру, оба побывали в баньке. После парилки, отдохнув на топчанах в предбаннике, перебрались в небольшой зальчик, стол которого был украшен настоящей русской закуской: На тарелочках матово светились маринованные и соленые огурчики, грибы. А в обыкновенном чугунке дымилась отварная картошка. Источала свой неповторимый аромат жирная атлантическая селедка. Были здесь и соленая капуста, были и помидорчики. И все это великолепие венчали бутылки с пивом, жбанчик, с настоящим хлебным квасом, а на любителя, — бутылка с давно забытым названием, — «Столичная», было предназначено гостю.
