Поставив машину на стоянку, Павел направился к своему дому. У подъезда, на удивление, была только одна баба Катя.
— Добрый вечер, Пашенька. А я вот все думаю, и чего это Паши так долго нет с работы? Как остался один, так работы прибавилось? — язвительно улыбнулась она. — И хитро стрельнув в него своим острым взглядом, молодо хохотнула: «Или загулял где, на стороне?».
— Ага, с тобой тут загуляешь, — беззлобно огрызнулся Павел, — стоишь тут на стреме…. попробуй, загуляй…
— Да ладно уж. На стреме, на стреме, — сделав вид, что оскорбилась, пробурчала баба Катя, — уж и пошутить нельзя. По мне, так гуляй, пока гуляется. И вдруг, по — молодому рассмеявшись, прокричала ему вслед, — гуляй, Паша, пока еще гуляется. А то доживешь до моих лет, и вспомнить нечего будет…. А так, хоть воспоминания останутся.
— И много их у тебя? — приостанавливаясь, улыбнулся Павел.
— Кого? — насторожилась баба Катя.
— Воспоминаний этих.
— Аа-аа-а, — махнула рукой в его сторону, погрустневшая вдруг старушка. — Много, Пашенька, много…
— С грехами, или без? — продолжал улыбаться Павел.
— Да ну тебя, — как-то сразу засуетилась баба Катя, поправляя на голове темно-синего сатина платок, — седой, лысый, а туда же…. Ты мне вот что лучше скажи. Бабы болтают, где-то в нашем дворе мужик вены порезал…. Не слыхал?
— Не слышал, баба Катя, — слукавил Павел, и скрылся в подъезде.
В прихожей Паве сразу подошел к телефону, перемотал пленку и включил звук.
Первый звонок был от Вити Лустенко. Поздоровавшись, он попросил завтрашний вечер не занимать. Обещал перезвонить после восемнадцати.
Вторым звонок был от Васькова. Тот тоже был предельно краток:
— Александрыч, к восемнадцати буду у тебя дома. Есть разговор.
И все. Звонков больше не было.
На улице Васьков пришел в себя не сразу. Передача материалов в прокуратуре Мохову, дача пояснений по всем, казалось бы, совсем мелочным вопросам, а если быть точнее, их деталям, вымотали его основательно. А тут еще дернуло его усомниться в выдвинутой прокуратурой основной версии — самоубийстве Мухина…
У него еще продолжал звучать в ушах ехидный голос Мохова: «Был бы ты капитаном, майор, я бы тебе сказал, — эх, капитан, никогда не будешь ты майором. А поскольку ты уже майор, я бы тебе посоветовал, — не строй из себя умника…».
Остановившись в тени набухающего бутонами каштана, Васьков в сердцах выругался и, покосившись на окна прокуратуры, достал из кармана мобильник. Попытался связаться с Калинником. Но его телефон был в пределах недосягаемости. Тогда он позвонил ему домой на автоответчик, и передал, что сегодня в восемнадцать будет у того дома. Он знал, что у Павла сегодня короткий рабочий день, и был уверен, что к этому времени тот будет у себя.
