В редкое свободное время он любил прогуливаться по городу, покручивая в пальцах тросточку. Гук выступал в двух шагах за ним, почтительно нёс его шляпу-цилиндр, а «господин лилипут» благосклонно кивал сбегавшимся зевакам и небрежно раздавал автографы.
Пройдясь по главной улице между шеренгами восхищённо расступавшихся жителей, Пальчик заходил в кафе — всё бесплатно от благодарного за рекламу ресторатора! — и, влезая на высокий табурет у стойки, лакомился мороженым с фруктами из большущей вазы. И лишь мельком удивлялся про себя, что сиденье каждый раз становится выше. А Гук по-прежнему отстоял от него в двух шагах, держа цилиндр на согнутой руке, и тихонько шмыгал носом. Один только раз Пальчик удосужился угостить его ложечкой мороженого, так и не заметив, что с ходу подрос на несколько миллиметров.
Клоуны Толстый и Тощий не узнавали прежнего милого мальчугана.
— С тобой что-то происходит, — как-то осторожно, чтоб не обидеть, сказал ему толстяк. — Высоко берёшь…
— Мне жаль, что ты себя принижаешь, — вздохнул другой.
— Ещё чего! — грубо отрезал Пальчик, не заметив, как тут же уменьшился на сантиметр. — Вы все завидуете моей славе!
И они отступились. Деньги, полученные от Магнума, Пальчик складывал в чулок и прятал его под матрасом. Он завёл себе ширму и, скрываясь за ней от соседей-клоунов, порой пересчитывал на постели свои монетки. А клоуны, услышав за ширмой позванивание, только покачивали головами.
— Какой был мальчик, — сокрушался Толстый. — Мы так интересно с ним играли.
— Не аптека, улица, фонарь, — передразнивал его Тощий, — а деньги, золото, серебро.
Однажды поздно вечером из-за ширмы раздался истошный вопль. Клоуны бросились к Пальчику. Он ошеломлённо держал в руках пустой чулок.
— Украли! Свистнули! Слямзили! — вскричал он. Подозрение его пало на Гука.
— Больше некому! — плакал он, опять уменьшаясь в росте. Допрос слуги вёл сам хозяин Магнум.
— Куда ты дел сто монет?
— Сто две! — поспешно уточнил Пальчик.
— Сто, — возразил хозяин цирка и дипломатично добавил: — Две — ему, если вернёт остальные.
— Я не брал, — всхлипнул Гук.
— Но ты же знал, где они лежали? — наседал Магнум.
— Знал…
— И после этого утверждаешь, что не брал? Знал и не взял?!
— Не взял. Они не мои…
— Кто же берёт свои? Свои хранят, берут чужие! Позвать полицию?
— Не надо! — ещё больше испугался Гук.
— Что, сам вернешь? — подступил к нему и Пальчик.
— Клянусь, я к ним и не прикасался!
— Может, ты видел, как кто-нибудь заходил в фургон, когда тут никого не было? — прищурился Магнум.
