, и это в университете, который считает своим долгом представлять точку зрения Фомы Аквинского.
Штайнер остановился. Здесь, во внутреннем дворе, ветер свистел еще сильнее. «Это же полная чушь, — Штайнер призвал себя к порядку. — Нельзя подозревать человека только потому, что он сторонник другого мнения. Да и в чем подозревать? Что он вобьет чушь в голову Лаурьена?»
— Господин магистр… на два слова…
Штайнер обернулся. Сзади, придерживая полы плаща, стоял Теофил Иорданус; его голый череп блестел, вид у него был расстроенный.
— Иорданус? Что такое?
— Ничего хорошего. Возникло подозрение…
Иорданус казался очень смущенным.
— В тот вечер мы все были в пивной, вы же помните, и все мы назначили друг друга свидетелями — один за другого. Но сейчас кое-кто говорит, что магистр Ломбарди примерно на полчаса уходил…
Ломбарди? Штайнер удивленно воззрился на Иордануса. Ведь он только что думал о Ломбарди! Но не в этой связи.
— Уходил из пивной?
— Да. Магистр Рюдегер вспомнил, что Ломбарди неожиданно исчез. Как дух, не прощаясь, а около одиннадцати материализовался снова. Его не было с нами целых полчаса.
Штайнер засмеялся:
— Как дух? Возможно, у него возникла самая естественная надобность.
— На полчаса? Не может быть! Когда Рюдегер это сказал, я тоже вспомнил. Точно, некоторое время Ломбарди на месте не было.
Штайнер попытался восстановить события, но тут внезапный порыв ветра добрался до маленькой статуи Девы Марии, стоявшей в нише на крытой галерее, и задул свечу перед Богородицей.
— Мне очень жаль, но я этого не помню. Знаю только, что он там был, а если и уходил на полчаса, то я этого не заметил.
Теофил Иорданус побледнел и тихо сказал:
— Но было бы хорошо, если бы вы заметили.
— Было бы, но тут ничего не поделаешь. А еще кто-нибудь заметил?
— Только те, кто сидел в непосредственной близости от Ломбарди.
Штайнер кивнул. Это объясняет, почему он ничего не мог вспомнить, — ведь он сидел на другом конце стола.
— Я с ним поговорю, — сказал он и похлопал Иордануса по плечу.
Штайнер покинул коллегиум и заспешил в сторону рынка.
Пока студенты были на лекции, в схолариуме дела шли своим чередом. Служанки готовили, стирали и мыли, подметали полы и приносили дрова, чтобы разжечь огонь. Они шутили со Штайнером, потому что в нем было что-то доброе, отцовское, он совсем не похож на карлика, который руководит схолариумом со всей строгостью и требует дисциплины. Сейчас тот сидел в одиночестве в рефекториуме и пил пиво. Увидев приближающегося Штайнера, он смущенно отставил кружку в сторону и поднялся.
