— Да кто ж они такие, эти французы? — ворчливо спросил седой как лунь старик.
— Солдаты, — философски пожал плечами лудильщик. — Они будут, пожалуй, повеселее да победнее австрияков, но все равно солдаты. Все сплошь весельчаки, но изголодались, бедолаги, а уж обмундирование у них — просто швах. Вон даже моим штанам с заплатами на заду и то завидовали!
— И что они делают, эти солдаты? — поинтересовался один из мужчин, опиравшийся на воткнутые в землю вилы.
— Скоро сами увидите. Они по всему городу развесили свой манифест по-французски и по-итальянски. А подпись — самого Бонапарте. Это главнокомандующий итальянской освободительной армии. И Саличети, комиссар Директории, тоже подписал.
— Ну, а все-таки что там пишут? — допытывались крестьяне.
— Много всякого. Вот раз французская армия освободила Милан и Ломбардию от тирана, значит справедливо, если жители Ломбардии внесут особую контрибуцию на нужды армии освободителей.
Женщинам тоже хотелось принять участие в разговоре, но присутствие мужчин их сковывало. Луиджия, мать Саулины, все-таки собралась с духом.
— А кто же этот тиран? — спросила она.
— Австрийский император, надо полагать, — с видом знатока объяснил лудильщик, постукивая молоточком.
— А что такое особая контрибуция? — вмешалась Саулина.
Все с удивлением повернулись к ней и сердито зашипели, защелкали языками. Как смеет эта малявка лезть в разговор старших? Пусть спасибо скажет, что ей дали послушать! Знать, и впрямь пришли последние времена, раз уж дети становятся такими бесстыжими…
— Придержи язык! — грозно шепнула ей мать.
Но зерно сомнения уже было брошено и попало на благодатную почву. Всем захотелось узнать, что означает мудреное слово.
— Смышленая девочка! — заметил молодой лудильщик.
Это было лестное замечание из уст человека бывалого, ходившего по всему краю из деревни в деревню, образованного, побывавшего в больших городах.
— Что еще за контрибуция? — спросил все тот же ворчливый старик.
— Это французы такое слово придумали. Все равно что налоги, — объяснил лудильщик. — Вот, к примеру, взбредет Бонапарте в голову приехать к вам сюда и потребовать у вас десяток кур, так вам придется дать ему десяток кур.
Каждый из присутствующих счел нужным торопливо перекреститься.
После вечерней службы, когда все мужчины вернулись с полей, а вся посуда была уже починена, когда сгустились сумерки, молодой лудильщик, которому поднесли полную миску похлебки из риса, репы и моркови и стакан вина, продолжил свой рассказ. Даже священник дон Джузеппе не удержался от соблазна. Уж очень ему хотелось послушать, как безбожники-французы сеют хаос и смуту, грабят мирных христиан, смущая их трудолюбивые души своими злокозненными революционными идеями.
