— В комнате, где спал Наполеон, стоит сундук. Маркиза хранила там свои бумаги, — сказал дон Колли.
— Вы их видели?
— Мне рассказывала о них старая Амелия. И у меня нет причин ей не верить, пока не доказано обратное.
Я с ним согласился.
* * *
Мой отец действительно побывал на вилле Альбериги. На одной стене громадного холла, полностью лишенной какого-либо убранства, я насчитал восемнадцать отверстий. Они точно вписывались в пространство два на полтора метра, то есть в размеры картины, приобретенной мной у антиквара на улице Сант-Андреа, и образовывали человеческий силуэт. Здесь его пытали, здесь в него стреляли, но как он вообще оказался в Кассано? И каким образом попал из Кассано в Модену?
Священник провел меня в комнату императора на втором этаже восточного крыла виллы. Бледно-зеленые стены комнаты были расписаны белыми цветами, стояла кровать под балдахином из зеленого шелка с серебряными нитями. Напротив кровати над маленьким камином висело длинное, до самого потолка, зеркало в резной раме с орнаментом из лавровых листьев. Точно такой же орнамент в виде лавровой гирлянды обрамлял входную дверь и дверь, ведущую в ванную. Потолок был украшен лепниной с цветочным орнаментом.
— Тайна скорее всего скрыта здесь, — сказал дон Колли, когда я помог ему распахнуть окно. — Вы уверены, что хотите ее узнать?
На миг я ощутил замешательство, но это сразу прошло.
— Да, — сказал я решительно, — я должен ее узнать.
— Тогда откройте вот это.
И он указал мне на стоявший под окном ларь-скамью с плоской крышкой, изумительное в своей благородной простоте творение резчиков семнадцатого века. Я подошел и уже протянул было руку, чтобы откинуть крышку.
— Нет, — остановил меня дон Колли, — вы должны сделать это в одиночестве.
— Спасибо вам, дон Колли.
— Помоги вам господь.
Он осенил меня крестом и вышел.
Оставшись один, я поднял тяжелую крышку, и ветер прошлого, легкий и нежный, как ласка, вновь повеял на меня. Мне сразу бросилась в глаза пухлая пачка бумаг в черном кожаном переплете, перевязанная белыми шелковыми лентами. На черной коже золотыми буквами была вытиснена надпись: САУЛИНА. Май 1796.
На церковной колокольне пробило полдень. Звон поплыл по воздуху, подхваченный теплым западным ветерком, несущим благодать полям и лесам. Саулина вскинула голову к ветвям высоких акаций, переплетавшимся так густо, что лишь редкие солнечные лучи пробивались сквозь зеленый полог, отбрасывая золотые пятна на кусты терновника и кизила, на нежные лесные фиалки и лютики, усеявшие землю.
