Теперь и ставни Адама захлопнулись. Он взял свои ключи от машины, зажал их в кулак и последний раз строго посмотрел на меня. Я знала, эти окна больше никогда не откроются. По крайней мере, для меня. Я почти заплакала, когда мысль о том, что они раскроются для другой девушки, пришла мне в голову, но я сдержалась.
Адам повернулся и ушел. Прочь из магазина и прочь из моей жизни. Я осознала — где-то глубоко в подсознании я глупо надеялась, что рано или поздно он простит мне этот день. В конце концов, я просто была самой собой. Винтажной Кориной. Раньше он всегда прощал мне это. Но, когда я добежала до дверей и, раскрыв их, увидела, что он уезжает, я поняла — этого не случится. Я зашла слишком далеко.
Я стояла не шевелясь и едва дыша, впиваясь ногтями в ладони. Сейчас было самое подходящее время для того, чтобы вокруг меня заиграли скрипки, окутывая меня сладостной и печальной мелодией, заставляющей сердца истекать кровью, но я сделала еще одно открытие: в таких моментах не было ничего романтичного.
Совсем ничего романтичного.
В семь часов вечера в субботу за мной заехал лимузин. Он отвез меня через реку, проехал по лондонским дорогам и остановился возле эксклюзивного маленького ресторана в Вест-Энде. Меня привели к столику, где меня ждал Николас.
Он встал, когда я подошла, и поцеловал мне руку. Если бы это сделал кто-то другой, то этот жест выглядел бы неискренне, но он действительно обладал всеми этими очаровательными и естественными манерами.
— Вы выглядите потрясающе, — сказал он, отодвигая для меня стул.
— Спасибо.
Я хорошо выглядела. Однако я не надела красное платье. Я выбрала маленькое черное платье в стиле Одри Хэпберн и заколола волосы наверх. Николасу нравились чуть застенчивые кокетки, а мужчинам нельзя позволять считать, что у них есть хоть малейший контроль над тем, что делает девушка. Помада была ярко-красной, разумеется, но я колебалась, когда выбирала туфли.
Я просмотрела огромное количество разных стилей и оттенков красного с нижней полки своего шкафа, и перемерила целую кучу, но они все не подошли. В конце концов я заехала в магазин и одолжила черные замшевые вечерние туфли с бантиком на носке. Но я настолько привыкла носить только красную обувь, что каждый раз, когда я смотрела на свои ноги, мне казалось, что что-то не так.
То есть, как вы догадались, я вернулась к начальному плану после того, как Адам ушел.
Ладно, сразу после того, как Адам ушел, я поплелась домой, съела две упаковки шоколадного мороженого «Дьявольская дива», посмотрела три черно-белых фильма и до утра ревела в подушку. Но это было целых пять дней назад, и, несмотря на то, что я повторяла свой ритуал еще две ночи, я смогла заставить себя встать и продолжить жить. И выполнять план.
