Вот они, тела мертвых рабов. Скорченные предсмертным ужасом, скрюченные тела. Широко раскрытые красногубые рты, эти рты словно бы навеки застыли в гримасе последнего мучительного и бесполезного вдоха. Я вдруг с ужасом чувствую, что начинаю находить в этом страшном зрелище что-то смешное. Умершие смешны. Смешны гримасы их лиц, смешны застывшие корчи их тел.
Я тихо смеюсь.
Но почему я смеюсь? Ведь я знаю, что это жестоко и очень дурно — смеяться над умершими, над погибшими так страшно, даже если они рабы.
Но какие-то странные мысли одолевают меня. Эти мысли разлиты в воздухе, они заполнили пространство. А почему мне нельзя смеяться, думаю я. Почему я должен заставлять себя печалиться, когда мне хочется смеяться? Почему?
Проклятые мысли развиваются, не останавливаясь.
Должно быть, и мои братья и сестры, и все другие юноши и девушки мертвы. Я должен пойти и увидеть их мертвые тела. Это будет очень смешно. Мне самому не грозит уже больше никакая опасность. Я должен пойти и увидеть.
Но ведь я не должен так думать! Человек не должен так думать.
И новые мысли: а почему не должен? Кто запретил? Но ведь я знаю, кто запретил. Бог! Но почему я должен следовать каким бы то ни было запретам? Почему я не должен делать то, что мне хочется делать?
Никогда у меня не было таких мыслей. Они влекут и пугают. Еще немного и они запутают меня в свои ловушки, и мой страх окончательно покинет меня.
Но нет, этого нельзя, нельзя.
«Почему? А почему нельзя?» — коварно впивается в мозг.
— Нельзя, потому что нельзя!
О, я, кажется, отвечаю вслух. Кому?
— Нельзя, потому что нельзя! — повторяю громко, почти выкрикиваю. — В жизни человеческой должны быть такие «нельзя»; должны быть запреты, которые нельзя нарушать!
«Но почему? Почему нельзя?» — бьется в мозгу назойливой мухой.
Решительно отворачиваюсь от страшного зрелища трупов. Палатка разворочена, все умерло. Еще недавно все было живо.
Нет, я ни о чем не буду думать. Я найду братьев и сестер. Я хочу, хочу, чтобы они спаслись.
Но эти проклятые мысли!
А разве я хочу спасения братьев и сестер? Нет, нет, нет! Мне хочется увидеть их мертвыми и смеяться над мертвыми гримасами их лиц, над мертвыми застывшими корчами их тел. Мне интересно будет смотреть на все это. Я только заставляю себя испытывать чувства жалости, печали, боли. На самом деле ничего этого нет. Одни лишь любопытство и странный интерес, желание увидеть, увидеть.
Я не могу больше! Я должен идти. Я знаю, что когда идешь решительно вперед, все мысли отступают перед силой и уверенностью твоих движений.
