— Бабушкино имущество, — объяснил он. — У нее была осиная талия и склонность к парчовым платьям, но здесь наверняка найдется много такого, что вы с удовольствием наденете.
Ее ошеломленный вид Фила рассмешил.
— Подберите себе платье, и я вам устрою лучший завтрак во всем южном полушарии.
Анжела робко перебирала одежду, касаясь ее с благоговением. Несмотря на возраст, платья находились в отличном состоянии. Это были вещи высшего качества, на некоторых из них красовались имена модельеров, заставлявшие ее широко раскрывать глаза, несмотря на слабое знакомство с миром моды. Наконец она выбрала себе юбку с высоким корсажем, хрустящую при ходьбе, и кремовую блузку с сотней маленьких жемчужных пуговок. Одевшись, Анжела почувствовала себя на седьмом небе.
Когда она спустилась в кухню, Фил внимательно оглядел ее, и ей показалось, что его глаза чуть расширились. Но он только сказал:
— Кажется, в нашей резиденции появилась еще одна осиная талия.
Анжела села за стол, сумев не покраснеть.
— Ваша бабушка, наверное, была очень красивая?
Он поднял брови.
— Потому что потратила на одежду целое состояние? Вот уж, действительно, женская логика!
Анжела покачала головой.
— Нет, потому что одежда очень простая и очень изящная.
Он засмеялся.
— Это говорит лишь о том, что у нее был хороший вкус. Она настояла на постройке этого дома. Она создала здесь сады. От нее я унаследовал и фазенду и кое-какие секреты.
— Вы здесь воспитывались? Фил мягко усмехнулся.
— Я воспитывался в Рио. И в Париже. И в Вашингтоне. Когда дедушка умер, он оставил мне все это по другим причинам, — холодно сказал он. — Моему отцу такое наследство было абсолютно ни к чему. Он политик. Вывезите его на пятьдесят километров за город, и он начнет сомневаться в собственном существовании. Тогда как я…
Анжела оглядывала прекрасно оборудованную кухню и вспоминала неопрятный, полный людьми уголок миссии, где ей приходилось готовить.
— Здесь и не пахнет сельской простотой, не так ли? — сухо спросила она.
Фил выглядел озадаченным.
— Ну и что?
— Все выглядит совсем иначе, когда пользуешься пятидесятилетней давности уборной с дырками от сучков в стенах, — честно призналась она. — Я себе даже вообразить не могла роскоши, которую вы, похоже, принимаете как должное.
— Всю эту роскошь может в одну секунду унести ураган, — заметил он и вдруг оживился: — Послушайте, поскольку сегодня, возможно, последний день нашего существования, почему бы нам не позавтракать с шиком? Вы, кстати, для этого подходяще одеты.
