«Лучше тюрбан султана, чем митра епископа», — говорили некогда византийцы, и теперь, когда острова, находившиеся под властью католиков, один за другим переходили в руки османов, греки встречали их разве что не с ликованием. Прямое турецкое правление устраивало их гораздо больше, чем все эти норманны, неаполитанцы, крестоносцы и, разумеется, венецианцы, которые господствовали на Эгейском море после взятия Константинополя в 1204 году. Эти захватчики то грызлись и воевали между собой, то заключали брачные союзы, но никогда не обращали особого внимания на греков, чьим трудом оплачивались все их забавы, — если, конечно, им не приходило в голову как-нибудь притеснить их религию. Турки время от времени завозили на тот или иной остров коз, которые поедали всю растительность, а один островок был покинут жителями из-за нашествия «зайцев разнообразных расцветок»; однако слова одного старого грека на Лемносе, который сказал Белону дю Ману, что никогда еще его остров «не был так хорошо возделан, так богат и так густо населен, как теперь», можно отнести ко всему региону.
Западные коммерсанты искренне восхищались хиосцами, поскольку те достигали высот в делах, привычных самим европейцам, — однако их положение не было чем-то уникальным. В империи было множество других «государств в государстве» — множество социальных ниш, в которых самые разные люди могли обрести надежную опору для процветания. Разумеется, турки пользовались большей частью плодов своих побед, однако они не владели ими монопольно, а встречаясь с талантом, давали ему все возможности для развития.
Крупнейшими специалистами по набегам были боснийские мусульмане, жившие на границе с Венгрией. Эвлия Челеби описывает события, последовавшие за одним из их набегов в 1666 году. Пленники были брошены в подземелья крепости Каниджа, а участники набега получили в городе радушный прием. Затем начался пятидневный аукцион, на котором продавались рабы и их имущество. Десять из пятидесяти пленников были отданы паше: одна пятая добычи причиталась государству. После выплаты вознаграждения проводникам и стражникам, раздачи милостыни и покупки овец, которых надлежало принести в жертву в память о павших воинах, 1490 гази разделили между собой оставшуюся часть выручки, собравшись в мечети султана Мехмеда III. Сам Эвлия получил четыре дополнительные доли: две на своих слуг и еще две — за то, что вел всю бухгалтерию. По окончании работы он стал декламировать своим звучным голосом стихи, и все присоединились к нему, читая горячие молитвы во славу ислама, Пророка, павших за веру героев и своих не вернувшихся из набега собратьев.
