Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов | страница 75

Слова о дружбе, произнесенные Пиале-пашой, были, похоже, совершенно искренними — точно так же, как совершенно справедливыми были обвинения, которые ему было поручено предъявить «Магоне». Хиосцы были виновны, а он спас им жизнь. Однако уже в октябре 1566 года лучшие граждане Хиоса, итальянцы и греки, как ни в чем не бывало отправили в Константинополь посольство — разведать, нельзя ли как-нибудь выторговать возвращение независимости. Они рассчитывали на помощь французского посла, который считал себя защитником интересов всех католиков на территории империи, так что посольство возглавил монсеньор Тимотео Джустиниани, католический епископ Хиоса. Сначала они обратились к Пиале-паше, который отнесся к затее одобрительно и пообещал замолвить за них словечко в диване за вознаграждение в двадцать пять тысяч дукатов. Однако великий визирь, враг Пиале-паши, сразу же наложил вето на его предложение. «О боже, как бы мне хотелось, чтобы мы никогда не обращались к Пиале-паше!» — писал один из членов посольства; однако адмирал весьма благородно предложил хиосцам действовать напрямую, отказавшись от вознаграждения. И после крайне непростых переговоров им удалось получить пусть и не независимость, но, во всяком случае, ряд привилегий, «которые не следовало недооценивать», поскольку они равнялись торговым привилегиям, дарованным французам.

Автономия Хиоса была еще больше расширена через одиннадцать лет — османы знали, что вслед за суровыми мерами можно делать и уступки — и в результате хиосцы обнаружили, что их остров не только освободился от власти Джустиниани, но и превратился фактически в государство в государстве. Они были освобождены от дани мальчиками, на них не распространялся закон о коллективной ответственности. Им было позволено иметь торговые колонии в портах Леванта, поддерживать торговые связи с Италией и прочими странами Запада и богатеть. Для торговых судов было надежнее и дешевле находиться под покровительством Османской империи, нежели Генуи. Впрочем, кое в чем генуэзское наследие оказалось весьма живучим. Вплоть до XX века хиосцы клали в рот новорожденным щепотку соли, как итальянцы, верили в фей и навещали своих соседей на Новый год; многие ездили учиться в Падую. Больница на Хиосе была построена по флорентийскому образцу; вакцинацию изобрел уроженец Хиоса Иммануил Тимони; несколько веков спустя его соотечественники весьма преуспели, попав в Америку. Греки Хиоса стали занимать административные должности, на которые их раньше не пускал Джустиниани, и возглавили массовое проникновение греков в администрацию империи, так что в конце концов стали говорить, что найти на Хиосе благоразумного человека так же сложно, как зеленую лошадь. В 1669 году великий визирь Ахмед Кёпрюлю создал для своего секретаря Панайотиса Никосиаса, который показал себя с наилучшей стороны во время завоевания Крита, должность великого драгомана Порты. После него на этот пост был назначен другой уроженец Хиоса, Алексей Маврокордато, подписавший Карловицкий мирный договор. Хиосцы сохраняли дружественные отношения с империей до 1822 года, когда турки, напуганные и разъяренные началом войны за независимость Греции, устроили на острове резню.