Сулейман правил так долго, что превратился в османский аналог королевы Виктории, живое олицетворение своего государства. Потрясающе бесстрастной, к примеру, была его реакция на известие о великой морской победе над силами императора Священной Римской империи, короля Богемии и Нидерландов Карла V, которого Сулейман называл «королем Испании». Когда османский флот вошел в Золотой Рог, к гавани устремился небольшой баркас, волоча за собой по воде испанский штандарт. Флагман капудан-паши был нагружен пленниками — высокородными христианами, среди которых был сам испанский главнокомандующий. Следом тянулись длинной вереницей захваченные суда со срубленными мачтами, без руля и без ветрил, а еще сорок семь христианских кораблей — неаполитанских, флорентийских, генуэзских, сицилийских и мальтийских (все снаряженные на средства самого папы) — были затоплены на мелководье вблизи берегов Туниса. Испанцы были сурово наказаны за попытку прибрать к рукам Северную Африку. Их великому адмиралу Андреа Дориа еле удалось унести ноги в Италию. Сулейман спустился в небольшой дворец на берегу залива, чтобы оказать своим присутствием честь капудан-паше, однако за время всей церемонии встречи «суровое и невозмутимое» выражение его лица ни на секунду не изменилось, «словно эта победа ничего для него не значила — столь привычно было сердце этого старого монарха к любым удачам, даже таким великим».
Любовь Сулеймана тоже была великолепна — к удивлению всего мира, он не только взял рабыню Роксолану в жены, но и был ей верен; и все: французы, итальянцы, русские — ничуть не смущаясь, объявили ее своей соотечественницей. Он весьма редко надевал одну и ту же одежду дважды. Он был настолько величествен, что наполнил свой двор невиданным количеством шутов, карликов, немых, астрологов и безмолвных янычар; настолько возвышен, что записался в янычарский полк и получал положенное янычару жалованье; и так богат, что один венецианский посол сообщил правительству своей республики, что теперь при дворе имеет значение не стоимость, а только количество подарков, поскольку все равно никто даже не удосуживается толком их рассмотреть.
Первым шагом Сулеймана в международной политике было предложение прекратить турецкие набеги на Венгрию в обмен на выплату дани. Венгры отрезали послу султана нос и уши и в таком виде отправили назад, а затем в поисках союзников в приближающейся войне снарядили собственного посла в Вормс, где владетельные князья Священной Римской империи собрались на совет. «Кто стоит на страже христианского мира от необузданной ярости свирепых турок? — горделиво вопрошал посол. — Венгры!» Но владетельные князья не соблаговолили обратить внимание на его речи. Их мысли были заняты другим: накануне Карл V объявил Лютера еретиком; Священная Римская империя могла со дня на день развалиться на куски.
