— Шоколадного! — Сладкоежка Бонни больше всего на свете обожала шоколад.
— И мне! И мне! — подхватил десятилетний Пит.
— А мне — фисташкового, — объявила Джина Смит, их мама, готовящая на кухне завтрак.
— Кэрол, а тебе? — крикнул снизу отец.
— Мятного, — проскрипела Кэрол и, пошатываясь, направилась в ванную.
Пол Смит гордился своей пунктуальностью, по нему можно было сверять часы. Хлопнула входная дверь, затем — дверь гаража, запел мотор отцовского «доджа». Для Кэрол это был сигнал: времени до выхода из дома осталось ровно столько, чтобы умыться, одеться, позавтракать и сказать всем «пока».
За завтраком она выпила три чашки кофе, чтобы не клевать носом. Вьющиеся рыжие пряди, падающие на лицо, мешали ей, но Кэрол так хотелось спать, что было лень поднять руку и убрать их за уши. Ее веки покраснели и припухли.
Бонни и Пит уже позавтракали. Сестренка отправилась играть в детскую, а брат собирался в школу. И только Кэрол никак не могла взять себя в руки.
Миссис Смит вопросительно изогнула бровь, наблюдая, как дочь глотает кофе, и поинтересовалась:
— Что это с тобой сегодня? Не выспалась?
— Угу, — сонно промычала Кэрол. — Душновато было, никак не могла уснуть.
Джина Смит добродушно усмехнулась:
— А не влюбилась ли ты? Что-то я не замечала за тобой раньше склонности к бессоннице.
— Вот еще! — Кэрол покраснела до кончиков ушей. — Ничего я не влюбилась. Почему ты так думаешь?
— Ну, нет — так нет, — хитро прищурилась мама. — А кофе хватит. Побереги свое сердечко. — И она отставила банку с кофе подальше.
— Проходите, проходите, сумки можно положить здесь. — Майк провел гостей в маленькую комнату позади зала, в котором обычно репетировала их группа.
Кэрол, Ника и Джим-Джей с трепетом ощутили, что оказались в святая святых. Здесь стояла концертная аппаратура, по полу вились шнуры, на стенах красовались афиши и плакаты с изображением популярных музыкантов.
Ника пришла морально поддержать своего возлюбленного; кроме того, ей было ужасно любопытно побывать на самом настоящем прослушивании. Джим-Джей бережно держал чехол со своей гитарой и, по своему обыкновению, приплясывал в предвкушении игры. Кэрол с интересом озиралась: ей давно было любопытно заглянуть за эту дверь, но она не решалась.
Удивительное ощущение — ощущение причастности охватило ее. Только избранным позволено сидеть на этом черном кожаном диване и пить чай, заваренный вон в том серебристом чайнике, стоящем на маленьком столике в углу комнаты.
