«Он поднялся на борт 7 января 1797 года, — повествует Нейгл, — собрал на корме всех офицеров и команду и велел зачитать приказ о своем назначении. «Нет, нет, ни за что!» — вскричали все. «В чем дело?» — спросил капитан. Один из боцманов ответил — люди с его прежнего корабля говорят, будто он настоящий изверг, нам такой не нужен. После чего несколько человек развернули два орудия и уже подожгли фитиль.
Тогда он сел в шлюпку, отправился на борт корабля (коммодора Нельсона) и вернулся с первым лейтенантом. Тот тоже собрал всех на корме и отвел в сторону боцманов. «Знаете, ребята, — сказал он, — если вы откажетесь повиноваться кэпу Хотэму, каждый третий будет повешен». Команда бросилась к орудиям, все похватали ломы, лопаты, ганшпуги, что под руку попадется. Кэп Хотэм, офицеры, первый лейтенант поговорили о чем-то и снова отправились на судно к коммодору Нельсону.
Через полчаса появился сам коммодор, велел собрать всех и спросил, чем мы недовольны. Ему сказали, что с таким страшным человеком, как капитан Хотэм, служить никто не хочет.
— Ребята, — сказал он, — все вы настоящие храбрецы. Вы лучшие на флоте. Вы захватили два фрегата противника, превосходящие «Бланш» в вооружении и размерах А теперь вы бунтуете. Если капитан Хотэм станет обращаться с вами дурно, доложите по команде, и я разберусь.
Сразу раздалось троекратное «ура», кэп Хотэм угрюмо отвернулся, а Нельсон отправился к себе на корабль».
Если уж я вышел на поле брани, то должен быть в центре событий
Служа под началом сэра Джона Джервиса, Нельсон рассчитывал наконец добиться почестей, так долго и так страстно им ожидаемых. Однако в настоящий момент на устах всей Европы был не он, а некий корсиканский офицер, почти одиннадцатью годами его моложе, — Наполеон Бонапарт. Полководца, достигшего славы при осаде Тулона, где он командовал артиллерией, Директория поставила во главе войск, ведущих кампанию в Италии. Члены Директории не сомневались — столь способный военный сможет одержать верх над армиями Пьемонта и Австрии, а столь беспощадный — пополнить опустевшую казну за счет сокровищ, награбленных у поверженных врагов революционной Франции. Уверенность, вполне себя оправдавшая, — итальянская кампания Бонапарта стала сплошным триумфом. В конце апреля Пьемонту пришлось подписать сепаратный мир, а в мае французские войска атаковали деревянный мост через реку Адду под городком Лоди и оттеснили австрийцев с противоположного берега. Несколько дней спустя Бонапарт вошел в Милан и поселился во дворце, откуда поспешно бежал австрийский эрцгерцог. Теперь для окончательной победы над австрийцами молодому генералу оставалось занять территорию, принадлежащую Венецианской республике. Испанцы готовы были вот-вот переметнуться на сторону французов. Неаполь колебался. Ливорно был взят, и англичане тем самым потеряли важный морской порт. Остальная часть Тосканы тоже вскоре будет оккупирована. Генуя заботилась лишь о том, как не вызвать неудовольствия французов, и Нельсону оставалось только дивиться, почему, «стоит лишь приблизиться к любому укрепленному пункту, контролирующемуся генуэзским правительством, по тебе открывают огонь».
