В этот день в капитанскую, где по целым дням сидел Буслей, вошел боцман.
— Вот что, сэр, я пришел повиниться. Капитана-то, верно… я ухлопал.
— Вы убили Смитса? За что?
— Обезумел, сэр. Все мне казалось, что он, капитан, во всем виноват. Ну, говорю же, с ума сошел я.
— А теперь?
— Теперь я пришел в себя. Вижу, нет мне прощения. Капитан-то Смитс ни сном ни духом не виноват был. Такая, знать, судьба… Ну и вот, принес я вам револьвер.
— Зачем это?
— Прошу я вас, сэр, покончите вы со мной. Застрелите меня, как последнюю собаку. Потому что я этого заслужил.
Но Буслей, вырвав револьвер из рук моряка, швырнул его под койку.
Боцман постоял, повздыхал, потом вышел, из каюты. Пять минут спустя на палубе раздался выстрел.
Когда Буслей выбежал туда, на защитой кровью палубе лежало огромное тело застрелившегося боцмана. Около трупа стояло трое матросов.
Буслей распорядился сбросить тело боцмана в воду и замыть кровь на палубе. Выбежавший из камбуза Джорджанэ первым принялся за дело.
— Пожалуйста, синьор, — обратился он к мертвому боцману веселым тоном. — Позвольте отправить вас на новую квартиру. Вот так. Гоп-гоп!
И, когда тело самоубийцы гулко шлепнулось в воду и навеки скрылось под водорослями, итальянец засмеялся странным, ненормальным смехом, а потом пустился приплясывать.
— Весело, ох, как весело! — кричал он, захлебываясь и напевая какую-то бессмыслицу.
— Свяжите его! Он сошел с ума! — крикнул ошеломленным матросам Буслей.
Те нерешительно двинулись по направлению к Джорджанэ, продолжавшему распевать что-то во все горло.
— Э, шалишь, — засмеялся он, увидев подходивших матросов. — Вы хотите избрать меня сенатором и президентом? Но ваше дело не выгорит. Не смейте прикасаться ко мне! Иначе я… Гоп-гоп!
Он вскочил на перила, побалансировал там несколько секунд, потом ринулся за борт.
Еще одну жертву взяли неумолимые саргассы…
Шли дни, монотонные, однообразные.
Матросов Буслей почти не видел. Иногда только, выходя в поисках провизии, он наталкивался на кого-нибудь из них.
Как-то два дня подряд Буслей видел одного из матросов: тот лежал поперек коридора, не меняя позы. Буслей приблизился к лежавшему, тронул его. Перед ним был уже начавший разлагаться труп.
Буслей побрел по всему судну. Надо было найти двух остальных матросов, чтобы при их помощи выбросить с судна труп умершего. Но отыскать удалось только одного, да и тот был в ужасном виде. В припадке белой горячки метался он по большой, матросской каюте, катался по полу, падал, разбивался, поднимался, весь окровавленный, и плакал, как ребенок.
