то есть пологими холмами. Мимо проносилась иссохшая земля, покрытая чахлой травой, и на этой земле паслись стада коров вперемешку с лошадями. Некоторое время вдоль железнодорожных путей тянулась покрытая красной пылью дорога, затем она отклонялась и бесконечной лентой убегала к горизонту.
Вы замечали, что в каждом путешествии присутствуют некие мелочи — возможно, не самые важные, которые тем не менее почему-то врезаются в память путника и остаются там навеки? Со мной такое происходит постоянно. Уверен: впредь, где бы я ни оказался, стоит мне увидеть странный, неровный полет вдовушки, и я буду вспоминать Свободное государство. Эти мелкие птахи с нелепым черным вымпелом вместо хвоста (самцы отращивают его в период спаривания) то и дело выпархивали из зарослей маиса. Обремененные своим громоздким украшением, они неловко взмывали в воздух, двигаясь зигзагообразно, пролетали несколько ярдов и вновь ныряли под защиту массивных стеблей. Полагаю, любой мало-мальски расторопный мальчишка способен поймать на лету эту милую, но такую неуклюжую птичку.
Затем взору открылась картина, которая из всех моих дорожных впечатлений показалась мне наиболее символичной для Южной Африки. Я увидел шестерку запряженных попарно рыжих быков, которые тянули за собой тяжелую повозку. Впереди, во главе упряжки, шел обнаженный до пояса паренек, его темная кожа матово лоснилась на солнце; а возле повозки вышагивал чернокожий мужчина в традиционной накидке — должно быть, отец юного погонщика. Он то ли напевал в полный голос, то ли покрикивал на неторопливых быков. Затем упряжка осталась позади, а на дороге показался всадник. Вдалеке промчался фермерский автомобиль, он двигался подобно комете, оставляя за собой длинный хвост красной пыли.
Некоторое время спустя мы приблизились к станции. К ней вела живописная аллея из голубых эвкалиптов. В тени деревьев прятались американские машины, крытые капские повозки и просто телеги. На платформе уже собралась толпа из белых и черных южноафриканцев. Они стояли на одной и той же платформе, но группировались в разных ее концах. Темнокожие туземцы толпились в дальнем конце, возле локомотива: именно туда прибывали вагоны «для черных»; европейцы расположились отдельно. Все станционные постройки, как-то киоски, туалеты и скамейки, были снабжены табличками, обозначающими предназначение удобств — для белых или для черных. Так я получил еще один предметный урок, уже преподанный мне в Йоханнесбурге. Суть его сводилась к простой истине: Южная Африка существует в двух ипостасях — белая Африка и, соответственно, черная.
